Я Колбасника убил. Анна Никольская

а, ладно, я сам.

      Он выходит из нашего укрытия и крадётся к крайней душевой – в ней моется Александр Михайлович. Опять Котька что-то задумал. А Колбасник – ни сном, ни духом – намылился с головы до пят, раскраснелся, отдувается. Все-таки недаром его Колбасником прозвали. Котька подходит к крану и начинает его закручивать. Там у каждой душевой приделан кран, чтобы, если что, быстро воду перекрыть.

      Колбасник не сразу сообразил, что произошло. Он ещё там стоял под душем, краны нащупывал с закрытыми глазами, крутил их туда-сюда.

      – Банщик! Вода кончилась! Банщик!

      А паровозники ему:

      – Банщики у господ!

      И смеются.

      Котька тоже смеялся, он просто загибался от смеха. Наверное, чуть не помер, так ему было смешно. А мне не очень. Страшно за Котьку.

      А потом Александр Михайлович открыл глаза и увидел его. И как заорёт:

      – Ты! Опять ты! А ну, я тебя сейчас!

      Концы[10] побросал и кинулся на Котьку, а тот – в коридор! Ну, я следом, а что делать? Мимо Колбасника нырнул – он меня чуть не сшиб – и дал стрекоча. Выскочил в коридор, Котька уже у входа – дверь дергает, закрыто. Дядя Толик заперся, обед у него, что ли? Думаю, вот сейчас Колбасник Котьку и убьёт, как обещал. Прямо на моих глазах. Я тоже к двери подскочил – а там крюк, как Котька не заметил? Я его снял – и мы на улицу выбежали, прямо в чём мать родила. И в кусты. Исцарапались! Зато спрятались так, что с собаками не найдёшь. Густые кусты вокруг депо растут.

      В общем, Колбасник нас не нашёл. Постоял на ветру, причинное место прикрывая, а потом на него какая-то тётка в пальто стала кричать. Мол, что он бесстыдник, и что она сейчас позовет милиционера[11]. Ну, Александр Михайлович извинился и спрятался внутрь, пока не пришел милиционер.

      Но он не пришёл, конечно. Та тётка просто решила Колбасника напугать.

      Мы ещё долго сидели в кустах, замёрзли. Ждали, пока Колбасник оденется и домой пойдёт. Но он что-то долго не выходил, специально, наверное. Решил нас тут заморозить.

      Но потом всё-таки вышел и поковылял с портфелем под мышкой.

Почти моего размера

      Вечером после ужина Котька у меня спросил:

      – Ты уговор помнишь?

      – Какой уговор? – не понял я.

      У меня на уме все ещё был Колбасник.

      – На эстакаду сегодня пойдём, уголь собирать. Все что наберём – половину маме на хозяйство, половину – тебе, штаны на барахолке выменяешь.

      – Слушай, может, не надо? – говорю. – Мне штаны не очень нужны, вообще-то. Я в этих похожу.

      – Надо, – сурово ответил Котька.

      – А помнишь, Гальга рассказывала, что делают с расхитителями государственного имущества? – я у него тогда спрашиваю.

      Просто я запомнил ту историю, которая произошла с одним Гальгиным знакомым. Он на Гоньбе живёт, жил, то есть. Он однажды пошёл на колхозное поле картошку собирать, которая осталась после уборки. А его потом посадили в тюрьму на десять лет. Наверное, они правильно сделали, хотя Гальга думает по-другому. Мне кажется, что украсть государственный уголь – это ещё большее

10

Концы – обрывок старой ткани, который использовали вместо мочалки.

11

Милиционер – до 2011 г. то же, что и полицейский.