Я Колбасника убил. Анна Никольская

новые немецкие танки. Дядя Сергей Иващенко их под Ленинградом гранатами взрывал и сразу после этого к нам попал, в госпиталь.

      Он хмурится:

      – Рассказывал уже.

      – А в атаку идти не страшно? – Эдька не отстает.

      – Страшно, да не очень, непонятно отвечает дядя Сергей. – Назад куда страшней улепётывать. На задах-то – заградительный отряд. Есть тут у нас один, с фашистской пулей в спине – лежит, прохлаждается.

      Предатель, мы сразу понимаем.

      – Война кончится, я к своим поеду, на пепелище.

      Дядя Сергей Иващенко вынимает из-за пазухи хлеб.

      – Нате, ребятки. Жуйте на здоровье.

      Горбушка моя любимая.

      Мы делим её пополам и съедаем.

Как все

      В субботу я чуть с Коробкой не подрался. Вернее, почти подрался. Возле умывальника стою – у нас умывальники такие длинные – на своём месте, главное, стою – а он вдруг берёт и толкается. Я у него спрашиваю:

      – Коробка, ты что?

      А он опять толкается.

      Ну, я его тоже пихнул – легонько, в грудь. А он – меня. А я его тогда за лямку от штанов схватил и дёрнул – и она оторвалась. Коробка вдруг как заорёт:

      – Фашист! Фашист!

      Я обалдел. А Коробка заплакал. Тут, конечно, Зинаида Георгиевна прибежала, надавала нам подзатыльников и поставила в угол. Меня в один, Коробку – в другой. Он стоит в своём углу и шепчет:

      – Фашист, фашист.

      Чудной.

      Им недавно похоронка пришла на отца. Он с тех пор такой, раньше-то обычный был, как все.

Живем!

      После ужина за мной пришла мама. Не Гальга – мама! Я так соскучился, что чуть не умер.

      – Соскучился? – мама спрашивает, и я киваю.

      Мама обнимает меня крепко-крепко и нюхает в макушку. Она у меня почти лысая. Меня дядя Миша машинкой стрижёт, под бокс.

      – Завтра пойдём в баню, – говорит мама. – Завтра женский день.

      Мы идём по улице, солнце красное светит, телеги едут, воробьи летят. Мама улыбается и рассказывает, что Гальге, оказывается, достали угля.

      – На целый месяц, представляешь! Живём?

      – Живём!

      Я взял маму за руку и крепко её держу. А другой – вынимаю из-за пазухи шоколадку.

      – Это тебе, – говорю.

      Мама смотрит на шоколадку и пугается.

      – Ты что?

      – Что?

      – Ты зачем? – спрашивает.

      – Мама, – говорю, – не волнуйся, это шоколадка от наших зарубежных друзей. Нам подарили на празднике. Ты такую никогда не пробовала, а нам почти каждый день теперь такие дарят. Ты ешь. Налетай!

      Но мама почему-то заплакала. Не стала есть шоколадку, как я ни расписывал, какая она вкусная.

      В общем, я домой эту несчастную шоколадку принёс и съел с Котькой напополам. Ему понравилось, хотя она уже почти растаяла.

      Глава 3

      Купалка и паровозники

Новые штаны

      Сегодня мы с Котькой идём в купалку, у нас с ним чистый день раз в неделю. Мы живём у железнодорожной станции, на улице Свердлова. Там недалеко депо и купалка