Царь и гетман. Даниил Лукич Мордовцев

Подойдя к тому, кто первым бросился на ее защиту, она остановилась в нерешительности. Молодые сердюки также чувствовали себя неловко.

      – Спасиби вам, – первою заговорила девушка, обращаясь к тому, который оказался находчивее прочих. – Чи вы не забились?

      – Ни, Мотрона Василивна, – отвечал тот, не смея взглянуть на девушку. – Простить нам, бога ради, мы вас налякали.

      – Як вы? Вы тут не винни…

      – Ни… се наши играли… Се мы, дурни, его рассердили… Тильки не кажить, буде ласкави, панове гетьманови, що вы злякались…

      – Не скажу… на що казати?.. Я не маленька…

      – Щире дякуемо… А то вин нас со свиту сжене..

      – Не бийтесь… А оце вам роза за те, що вы смилый козак.

      И девушка подала ему розу. Молодой сердюк взял ее, повертел в руках, понюхал и воткнул за околыш шапки.

      – О, який лицарь! – засмеялись товарищи.

      – Козинячий лицарь, – пояснил тот, кому досталась роза.

      Девушка также засмеялась. Она не знала, что этот «козинячий лицарь» будет играть важную роль в ее жизни… Это был Чуйкевич…

      Пройдя мимо часового, ходившего около крыльца гетманского дома, девушка из светлых сеней вступила в большую приемную комнату, увешанную оружием и бунчуками. На пороге встретил ее огромный датский пес, видимо обрадовавшийся гостье.

      – Здоров, Цербер, – сказала Мотренька, гладя красивое и ласковое животное. – Пан дома?

      Пес радостно залаял, услыхав про пана, которым он эти дни был недоволен: эти дни пан такой хмурый, сердитый, что как ни виляй перед ним хвостом – он не замечает этого собачьего усердия и ничем не поощрит его.

      Из приемной девушка отворила дверь в следующую комнату и приостановилась на пороге. Это была также довольно просторная комната со стенами, украшенными картинами и портретами. Одна стена занята была стеклянным шкапом с книгами, а вдоль другой на полках блестело серебро и золото. Сайгачьи головы с рогами, кабаньи морды с огромными клыками и чучело громадного орла с распростертыми крыльями довершали украшенье этой комнаты.

      Остановившись на пороге, девушка увидела знакомую широкую спину и такой же знакомый плоский седой затылок. Мазепа, нагнувшись над столом, рассматривал лежавшую на нем ландкарту.

      – Од Днипра за Случ, а там за Горынь, а там за Стырь и Буг до самого Кракова… Так, так… А од Кракова Червоною землею до Коломии, а од Коломии до самого моря… Ото усе наше… Де била сорочка та прямый комир, то наше… Ох, бисова поясниця! – бормотал старый гетман, водя пальцем по карте.

      – Добри день, тату… Здоровеньки були, – тихо сказала девушка.

      Согбенная спина старика мгновенно выпрямилась. Он обернулся, и хмурое, усталое, угрюмо-болезненное лицо его осветилось радостной улыбкой. По серым, глубоко запавшим глазам прошло что-то теплое…

      – Се ты, ясочка моя… Спасиби, доненько…

      У старика дрогнул голос, он остановился… Девушка быстро подошла к нему и поцеловала руку.

      – Помогай