Последний фаворит (Екатерина и Зубов). Лев Жданов

1 100 000 р.

      г. Потемкину 50 000 000 р.

      г. Завадовскому 1 380 000 р.

      г. Корсаку 920 000 р.

      г. Ланскому 7 260 000 р.

      г. Ермолову 550 000 р.

      г. Мамонову 690 000 р.

      гг. Страхову, Левашову,

      Стоянову, Казаринову

      и прочим с ними 1 500 000 р.

      На всякие плезирные

      расходы 7 000 000 р.

      А всего тут 92 500 000 р.

      На войны, земель

      не давшие 150 000 000 р.

      Людьми утрач.

      всего до 500 000 ил.

      А балансом счеты уравнять сие всяк сам легко сможет.

Счетоводитель Нелицеприятный».

      – Пасквиль гнусный… Я знаю, чьих рук дело. Она, «дружок мой», помощница всего и во всем главная, муравей на возу. Душенька-княгинюшка, красуля… Академии директор и всем сплетням заводчица… Ну, попадется она мне… Тяжебница! Ей бы только чужих свиней хватать и резать, а не… Подожди, Екатерина Романовна, тезка моя милая… Мы ужо…

      – Да нет, быть не может, чтобы она…

      – Кому иному? Другой бы не посмел… Тут ложь и правда совсем по-особому, по-женски смешана… Но… о ней ли будем спорить? Дашкову я давно на примете держу. Случая нет. А подойдет, за все отвечать заставлю… Чтобы не сказала, будто я из-за обиды мелкой караю и гоню… Крикунья, горло широкое. Надо с ней иначе… Но все же прошу мне сказать, что тебя тут трогать может. Дай бог, чтобы о тебе так же много и хорошо говорили, как о светлейшем. А и его здесь поместили. Не место красит человека, человек – место, уж если на то пойти, что неловко, стыдно тебе любить меня… Меня!.. Вот ежели бы ты не любя, лукаво, продажно подходил, – тогда иное дело… Я бы первая почуяла. Ежели бы ты видел, что не люблю я тебя, а только себя, старуху, тешу, слабости потакаю… Видишь, кажись, иное. А это самое… вот, колебание в тебе еще ближе, еще дороже тебя делает, когда обозначилось, что кроме красоты телесной и сердечной нежности душу в себе гордую носишь… Так в чем же помеха? Я, правда, женщиной родилась. Иные нам пути и законы написаны и природой и небом, чем вам, мужскому полу. Вы все смеете… Все себе разрешили… И думать не хотите о нас: может, женщина ни в чем, кроме пола, от вашей мужской души отличия не имеет. Мне судьба иное сулила, чем всем женам земным… Тридцать лет, почитай, я правлю страной, сильным народом… И меня самое великим мужем в женском образе зовут, веря не за то лишь, что я платить могу, обласкать людей умею. Без огня дыму нет. Да еще такого жаркого дыму, как про твою «матушку», как зовешь меня, по свету идет!.. Чего же стыдиться тебе? Я не стыжусь, что, может, на сотни две лет путь новый указала женам на земле…

      – Путь новый?..

      – Да, да. Не про троны я говорю. И до меня были государыни… и будут. Я говорю о сердце. Про него скажу. Волю дала я на высоте своему сердцу и показала, что ни вреда, ни стыда нет от этого умной жене… Такой, которая свято держит свое чувство, каждый раз, когда загорается оно. А что чувство не единожды в жизни… не двоежды, не троежды загораться у нас, жен, может, про то весь мир ведает. Укрывать же зачем, лукавить, лицемерствовать?! Нет! Кто смеет, пускай смеет… И слабых надо учить смелее быть. Не только государыней народа – водительницей жен русских во всей правде их душевной быть хочу. Ужели этого не поймешь? Все на своем стоять