Последний фаворит (Екатерина и Зубов). Лев Жданов

Я не боюсь… Я верю…

      – Значит, и он может и должен верить своей государыне и матери: так я и сказал… Вы, не опасаясь за себя, держите лишь одну роту гвардии на карауле… Я сказал… Ну а если князь не приглашен в ближний Совет… если он не принимает близкого участия в делах, не знает всех тайн правления?.. Трудно, по-моему, говорю я, и ожидать иного, когда князь открыто осуждает политику, управление, личную жизнь и связи государыни-матери… Я так сказал, простите…

      – Прекрасно, Сегюр. А он?

      – Князь говорит: «Мало же вы за все время узнали нашу страну…» Я плохо и понял, к чему это. Сейчас же последовал вопрос: «Почему на Западе монархи занимают трон один за другим, наследуя без всяких смятений, а в России иначе?» Пришлось указать на простую вещь: порядок наследования у нас твердо определен – трон получают у нас только сыновья и старшие в роде. Не иначе. В этом главная разница между древними, произвольного характера монархиями и новыми, где введен строгий правовой порядок. В этом – залог развития народа. Там же, где государь по своей воле может избрать наследника, все неустойчиво, сомнительно. Тут полный простор честолюбию, козням, заговорам…

      – Вы так сказали, Сегюр?

      – Я говорил правду, государыня. Князь мне ответил: «Что делать? Здесь к этому привыкли… Обычай – тиран. Изменить можно лишь с опасностью для самого лица, которое за это возьмется». Кроме того… я передаю чужую речь, государыня: «Русские любят лучше иметь на престоле юбку, чем мундир…» Тут уж я возражать не стал… Вот приблизительно о чем и шли речи у нас все время…

      – Благодарю, Сегюр. Так вы уезжаете скоро? Жалею. Говорю от души. Передайте вашему королю, что я желаю ему счастья. Желаю, чтобы доброта его была вознаграждена, чтобы исполнились все его намерения, прекратилось зло, приносящее ему столько печали… Чтобы Франция возвратила себе всю прежнюю силу и величие. Надеюсь, это будет в пользу мою, в пользу России… и не на добро нашим всем врагам! Знаете: мне грустно расставаться с вами именно теперь, Сегюр. Лучше бы остались вы здесь, со мною, чем подвергаться там опасностям, которые примут, может быть, размеры, каких вы и не ожидаете!

      Говоря это, Екатерина глядела вдаль, словно там ясно видела грядущую судьбу потрясенной Франции…

      – Франция в опасности, вы говорите, государыня… Я – французский дворянин…

      – Молчите. Мне представляется нечто иное… Мне думается, перед вами – особые пути, граф… Ваше расположение к новой философии, наклонность к свободе… Все это заставит вас держать сторону народа в его споре с дворянством Франции. Мне это будет досадно. Я была и останусь всегда аристократкой. Это – мой долг, мое ремесло. Никогда бы я не отреклась от своих вековых прав, как это сделало на днях феодальное французское дворянство… Подумайте: вы найдете вашу страну, охваченною опасною горячкой…

      – Я сам опасаюсь, государыня. Поэтому и обязан скорее вернуться туда…

      – Вижу, вас не удержать… Постараемся хотя задержать подольше. Но вот идут мои внуки. Узнаем, чего они хотят от бабушки…