Ермак Тимофеевич. Николай Гейнце

начисто. Вот тут поди и пушки есть, и пищали, на всех московских стрельцов хватило бы, а людей нет, чтобы с ними управиться.

      Ермаковы люди-то золото, удалец, чай, к удальцу, по есаулу видать, но только грозна и царская грамота, в ней беглых людей принимать заказано под страхом опалы царской и отобрания земель… Далеко, положим, от Москвы, доведают ли? Да слухом земля полнится: один воевода пермский по наседкам отпишет в Москву все в точности, да еще с прикрасою. Такую кашу наваришь себе, что и не расхлебать ее.

      Такие мысли неслись в голове Семена Иоаникиевича.

      – Что же, купец, долго думаешь?.. Коли есть на то твое согласие, по рукам давай бить, укажи землю – мы туда напрямик и двинемся… Внакладе не будешь. Все протоки за убытки отработаем.

      – Не в том дело, добрый молодец, не за землей, лесом и хозяйством остановка – всего этого у нас – достаточно, и по душе мне челобитье ваше, да как на это решиться, не ведаю…

      – В чем же дело?

      – Препона есть…

      – Какая?

      – Царем нам в грамотах заказано принимать беглых, вольницу…

      – Какая же мы вольница? Прежде были, а на землю сядем, такие же будем, как и все, – возразил Иван Кольцо.

      – Все-таки опаска есть…

      – Уж больно ты, купец, опасливый.

      – Да и хозяин я здесь не один… – сказал Строганов. – Племянники у меня есть, двое, все мы трое хозяйствуем… Надо с ними погуторить, что они скажут…

      – И то ладно, – согласился Иван Кольцо.

      Семен Иоаникиевич ударил в ладоши. На этот своеобразный зов явился Касьян.

      – Вот что, – отдал приказание вошедшему Семен Иоаникиевич, – отведи ты Ивану Ивановичу, – он рукой указал на Ивана Кольцо, – с его молодцами горницы, напои, накорми, угости гостей досыта. А завтра мы с тобой, добрый молодец, порешим это дело неповоротливо.

      С последней фразой Строганов обратился уже к Ивану Кольцо.

      – Слушаю, батюшка Семен Аникич, слушаю, – ответил Касьян поклоном. – Пойдем, добрый молодец.

      Иван Кольцо, откланявшись, вышел из горницы в сопровождении Касьяна. Семен Иоаникиевич, не откладывая дела в долгий ящик, прямо прошел к племянникам и передал им предложение Ермака Тимофеевича. Те с пылом молодости ухватились за этот случай.

      – Чего тут, дядюшка, раздумывать? – заметил Никита Григорьевич. – Сам Бог посылает нам таких людей… Государь опалился бы на нас, кабы вольница разбойничала, а то она смирно сидеть обещает и его же людишек оберегать.

      С этим мнением согласился и Максим Яковлевич.

      – Да и где Москве доведаться? Далеко она… – заметил он.

      – Этого не говори… Воевода-то пермский поближе, дознается и отпишет, – сказал Семен Иоаникиевич.

      – А почему узнает воевода, какие у нас люди поселились? На них ведь не написано, что они беглые.

      – Это-то так, да и нужны нам людишки действительно… – сдался старик Строганов.

      – Что и говорить, как нужны! Вестимо, согласиться надо, – в один голос сказали Никита и Максим.

      На