Что скрывает снег. Юлия Михалева

его гостей окажется способен не только видеть сквозь стены, но и столь поспешно их разрушать. И, по правде говоря, даже я не ожидал, что вы одним лишь ударом ноги обратите укладку в труху.

      – Вы меня недооценили.

      – Прежде, чем растоптать ее, вы могли позволить хотя бы взглянуть на тот хитрый замок. Но, впрочем, сделанного не воротишь. Итак, переходим к главному. Рубаха, спрятанная под половицей.

      – Ее аккуратно сложили. Его жена?

      – Не исключено.

      – В таком случае, она знала о том, что случилось с супругом.

      – И если так, то опасалась предавать дело огласке. Вот и спрятала рубаху, сложив по привычке – а сама поддержала весть об отбытии Вагнера. Или даже стала ее источником, что мы и выясним.

      – Впрочем, спрятать рубаху могла и прислуга.

      – Верно. Далее, в своих отчетах Вагнер доносил не только о взяточничестве и беззаконии. Он прямо намекал, что деньги, выделенные на строительство другого участка, присвоены. Однако о деталях умолчал, хотя и заметил, что обладает достаточными доказательствами. И потому просил министра о личной аудиенции.

      – Но почему последние письма не отправлены?

      – За ним следили? Или шантажировали?

      Ершов отложил перо.

      – И что мы имеем в результате?

      – То, что желать исчезновения Вагнера мог едва ли не каждый в городе.

      – Однако теперь мы знаем один из возможных – и самый вероятный из них – мотив. А вы не желали даже опросить эту няньку.

      – Опять вы взялись за морализаторство, Ершов. «Полина Ефимовна», – передразнил Деникин.

      – Павлина. Но мы запамятовали про супругу Вагнера.

      – Она ушла куда-то, обманув няньку.

      – Или ее похитили по дороге.

      – Или нянька солгала нам.

      Ершов пододвинул второй лист бумаги и вывел на нем цифру «2».

      – Не желаете немного отдохнуть, Ершов?

      – Изволите прерваться и навестить генерал-губернатора?

      Деникин демонстративно фыркнул.

      – Мы знаем из писем Вагнера – и городской молвы – что господин полицмейстер подозревался во взяточничестве, содержании дома терпимости и опиумных курилен, а также учинении беззакония и его потворствовании. В его чине все это – уголовное преступление.

      – Верно, Ершов. Полагаете, что господин полицмейстер заставил Вагнера замолчать?

      – Если предположить, что вышло именно так, то вряд ли бы он после этого столь стремительно скрылся в ночи. Господин полицмейстер – влиятельная персона, а не пьяный плотник, случайно зашибший собутыльника. Не думается, что он связан с пропажей Вагнера, и уж точно не таким образом. Хм… Мне по-прежнему кажется, что история берет начало в веселом доме. О том говорит не только биография господина полицмейстера, но и прием, оказанный нам. Впрочем, если бы не вы, то мы бы сейчас не терзались догадками, а знали наверняка, и даже, возможно, уже отыскали бы пропажу.

      – Напротив – то ваша вина!

      Однако в этом споре каждый из собеседников в глубине души не считал себя правым.

      ***

      В