Эскизы на фоне миражей. Писательские размышления об известном, малоизвестном и совсем неизвестном. Рунов Владимир Викторович

страшном сне мудрый вождь не мог предвидеть, сколь жестоко откликнется Казань и на его личную драму. Именно там, в крохотной квартире на 5-м этаже панельного дома, доживёт свой век всеми брошенный, спившийся, отвергнутый хрущёвской властью его сын Василий, разжалованный, лишённый пенсии и даже фронтовых наград.

      Кузнецова, отправленного служить на Тихий океан, через год непредсказуемый вождь вдруг, как ни в чём не бывало, возвращает в столицу и снова поручает пост военно-морского министра. Судимость, правда, не снимает и звание повышает лишь на одну маленькую звёздочку, до вице-адмирала – «шоб жизнь мёдом не казалась»…

      Масло в «разгорающийся огонь» подливает Вера Николаевна, супруга Кузнецова. С некоторых пор она недолюбливает Исакова, считая, что тот мог, но не защитил боевого товарища. Это не так. Был случай, когда Иван Степанович, чуя серьёзную грозу, пытался её предотвратить.

      В 1946 году в Чите внезапно арестован командующий 12-й воздушной армии, маршал авиации Худяков. Для общества суть обвинения скрывалась, но некоторые слухи просочились. Якобы что-то было связано с Крымской конференцией «Большой тройки», состоявшейся в феврале 1945 года, где Худяков вместе с Кузнецовым присутствовали в качестве военных советников. В книге «Страна отношений» я довольно подробно говорил об этой трагической истории, но кое-что повторю.

      После Ялтинской конференции, где определились многие «скрепы» послевоенного мира, сын Рузвельта, Элиот, прислал Сталину в подарок альбомы цветных (в ту пору очень редких для нас) фотографий, где были запечатлены в разных эпизодах «три богатыря»: Сталин, Рузвельт и Черчилль. Листая альбом, вождь обратил внимание, что на некоторых снимках за его спиной, сияя улыбкой, стоит невысокий военный. На одном из снимков – даже положив руки на спинку сталинского кресла…

      – Кто это? – хмуро спросил вождь.

      – Это маршал Худяков, – ответил генерал Власик, начальник охраны.

      – А у нас что, протокол уже не соблюдается? – Сталин небрежно откинул альбом подальше от себя. Этот жест подвигнул ко многому…

      Худякова в тайной Сухановской тюрьме допрашивал лично главный бериевский костолом Богдан Кобулов, восьмипудовый зверюга. Он и вышиб вместе с зубами маршала, что он – вовсе не Худяков, русский из Вольска, родом из семьи паровозного машиниста (так записано в анкетах), а сын армянского чувячника из Шушинского уезда Арменак Ханферянц. Этой тайны было достаточно, чтобы расстрелять маршала, доблестно сражавшегося ещё с Гражданской на стороне красных под именем Сергея Худякова, якобы приняв имя командира, павшего в бою…

      О том, что в деле неким образом фигурируют фотографии с Ялтинской конференции, Исаков узнал случайно и посчитал долгом предупредить жену командующего, поскольку сам Кузнецов уже сидел на скамье в качестве подсудимого. Он позвонил Вере Николаевне, которую хорошо знал, и коротко, не вдаваясь в подробности и причинность, спросил:

      – Вы мне доверяете?

      – Конечно, Иван