Эскизы на фоне миражей. Писательские размышления об известном, малоизвестном и совсем неизвестном. Рунов Владимир Викторович

примеров множество. Достаточно войти сейчас в храм Христа Спасителя, чтобы в нижнем пределе увидеть череду мраморных досок с именами жертвователей, внёсших добровольные вклады в восстановление одного из самых прекрасных творений православной храмовой архитектуры. Числятся там и кубанские имена…

      У меня тоже имеется свой меценат, с помощью которого мои книги доходят до читателя. Это краснодарский «Юг-Инвестбанк» и его председатель Сергей Владимирович Облогин. Я позволил себе это предисловие, не только чтобы поблагодарить за помощь в написании, а главным образом – в издании этой книги.

      Пользуясь случаем, хочу поздравить коллектив «Юг-Инвестбанка» с двадцатилетием со дня создания. За эти годы он не просто удержался в бурлящем финансовом море, где штормовой всемирный дефолт с лёгкостью топил самые крупные «корабли», то бишь финансовые организации. За счёт высокого профессионализма, чётко продуманной деловой стратегии, банк прошёл все подводные и надводные рифы, став одним из самых известных и надёжных операторов в строю крупных региональных банковских организаций, достигнув в 2013 году самого высокого рейтинга надёжности.

      В этом коротком вступлении хочу ещё раз подчеркнуть, что «Юг-Инвестбанк» – это пример добропорядочного партнёрства во всех делах, в том числе и творческих. Великий Драйзер когда-то в знаменитом романе «Финансист» подчеркнул, что настоящий банкир – это всегда творец и, как ни странно, романтик.

      Хочу коллектив и всех клиентов «Юг-Инвестбанка» поздравить с 20-летним юбилеем и пожелать того, что желают обычно самым достойным – крепости, успешности и процветания во имя и на благо родной нам всем Кубани.

Владимир Рунов

      Не осуждай меня, Прасковья…

      …Окаменела память,

      Крепка сама собой.

      Да будет камнем камень,

      Да будет болью боль.

Александр Твардовский, 1946 г.

      Под сенью подмосковных вечеров

      Сейчас, пожалуй, немногие помнят, что до 1965 года 9 мая как праздник Победы не отмечался. Так, отделывались торжественными собраниями в Кремле, на одном из которых Хрущёв однажды появился в военном мундире с двумя звёздочками на золочёном погоне. Ещё в сорок третьем году ему, как члену Военного совета Сталинградского фронта, было присвоено звание генерал-лейтенанта, но щеголять в том «облекло» пришлось недолго. После освобождения Киева его снова отправили «на гражданку», и уже в должности предсовмина Украины, а затем – первого секретаря ЦК компартии республики до конца войны он занимался восстановлением порушенной до фундаментов «батькивщины».

      Сталин, а тем более не раз приниженный им Никита Сергеевич (особенно за харьковскую катастрофу), не считали нужным парадно отмечать день капитуляции фашистской Германии, поскольку за девять дней до этого советская держава традиционно «гуляла» Первое мая, что считалось «международным праздником всех трудящихся».

      В этот день на улицах и площадях страны, особенно на главной, Красной, звучали всеоглушающие громы оркестров, грозно печатали шаг парадные армейские коробки, двигались многотысячные ликующие народные массы.

      В столице «действо», естественно, носило генеральный характер. Оно проходило перед мавзолейной трибуной, с которой одинаково унылым «фетром» махало народу улыбающееся правительство. Эти порядки были заведены ещё при жизни Сталина. По всем радиостанциям Советского Союза звучала вдохновляющая песня братьев Покрасс (из которых один потом сбежал в Америку), где были слова:

      …Солнце майское, светлее

      С неба синего свети,

      Чтоб до вышки Мавзолея

      Нашу радость донести.

      Чтобы ярче заблистали

      Наши лозунги побед,

      Чтобы руку поднял Сталин,

      Посылая нам привет…

      Шествие почему-то называлось демонстрацией. Демонстрацией народной любви ко всему, что его окружало. Этакое звучное проявление массового ликования по отношению к стране, правительству, партии, вокруг которой требовалось ещё теснее сплотиться, что, собственно, в тот замечательный весенний день показательно и происходило. Не явиться на демонстрацию считалось проявлением крайнего неуважения в целом к обществу, а значит, оценивалось плохо, со всеми последующими выводами.

      Но если говорить честно, то была пора, когда во многое, предначертанное классиками марксизма-ленинизма, ещё верилось. Тем более неукротимый Никита Сергеевич всем идущим за ним вообще пообещал коммунизм, причём в ближайшее время.

      Чего скрывать, советские люди любили этот праздник, где ароматные прелести весны сливались в единый душевный порыв музыкой надежды, где понятие «маёвка» ещё отдавало победительной романтикой пролетарского товарищества, искренностью отношений друг к другу, особенно в праздничные дни, которых было мало, а выходной – только воскресенье. Во всё остальное время – ударный труд во имя обещанного коммунизма.

      Я