Фернандо Магеллан. Книга 2. Игорь Ноздрин

казалось, будто кто-то наблюдал за нами – признался Леон. – Почему они не напали?

      – Не знаю.

      – Надо было засветло повернуть назад, а мы заплутали в холмах. Ты уверен, что это наши следы?

      – Они меньше ног туземцев.

      – Мне чудится, будто мы здесь не одни. – Леон боязливо огляделся по сторонам. – Почему волки не подходят близко, кого боятся?

      – Снег пахнет людьми, – пояснил Васко, – но где они?

      – Ждут, когда обессилим.

      – А ты думал, они выйдут встречать нас, женщин приведут? – горько усмехнулся португалец. – Ты зачем ищешь их?

      – Сам знаешь…

      – Тогда помалкивай.

      – Страшно сидеть без оружия, ждать, когда великаны накинутся с дубинами.

      – Значит, отдышался, отдохнул.

      – Зябко.

      – Сейчас пойдем, только еще чуть-чуть…

      Теперь Гальего не хотел подниматься, тянул время.

      – Нужно по звездам выбираться из лабиринта на восток, – решил Леон, – прямо к океану.

      – Отсюда полдня пути до залива, а берегом неизвестно, сколько придется брести до кораблей, – не согласился товарищ. – Если к утру не вылезем из холмов – пойдем на солнце.

      Они поднялись и побрели вдоль лощины по темневшей в снегу цепочке следов, держась дальше от холмов, опасаясь встречи с людьми, которых искали две недели. Хрустел примороженный снег, лязгали мешавшие движению доспехи, холодили плечи и грудь. Посреди бело-серой пустыни сумрачный блеск брони отпугивал великанов, превращал моряков в необыкновенных существ, сохранял жизнь. Хрустальный месяц повис над головой. От него или от звездочек – серебряных колокольчиков, а может быть, от изнеможения звенело в ушах. К звону примешивались шипение и свист, будто лопнул кожаный пузырь, и ветер шумит в снастях. Сквозь монотонный гул доносились редкие крики птиц, напуганных одинокими фигурами, вой хищников. На это не обращали внимания, словно прорывавшиеся сквозь шум в голове внешние звуки были из другого мира. Осталось одно – двигаться, медленно переставлять ноющие одеревеневшие ноги, теряющие чувствительность к морозу. В глазах рябило от бесконечного однообразия полей. Вершины холмов то приближались, то растворялись вдалеке. Темень преграждала путь, отступала назад, обнажала петляющую полоску их собственных следов. Моряки давно потеряли туземцев, блуждали в лабиринте.

      Выбившись из сил, садились в сугроб, терли виски, хрипло дышали, молчали, не замечали алмазной красоты неба, пухового простора долин. С неимоверным напряжением заставляли себя подняться, понимали, что главные враги – холод и сон – подкрадываются все ближе. Поддерживая друг друга за плечи, упорно шли вперед, таранили пространство, следили за тем, чтобы не сбиться со следа, не потерять ниточку надежды.

      Посреди ночи моряки спустились в низину, где наткнулись на вторую, затем на третью человеческие тропы. Они не сразу поняли, что нашли выход. Помутившееся сознание среди звериных следов выхватило отпечатки испанских сапог. Друзья чуть не лишились рассудка и закричали. Кого они звали на помощь? Осипнув, моряки убедились: здесь