Онколига. Алексей Шерстобитов

мужчину с системой и приложив невероятную для нее мощь, подняла, оставшегося вертикально относительно пола, и перенесла на диван к Ване:

      – Пусть здесь постоит!… – Больной упал, как подкошенный, Сталин смог молча поймать только систему с капельницей, так и оставшись с ней в руках: «По ходу, до вечера в диване, придется быть стойкой для его капельницы вот этому пассажиру…».

      Вероника, уже неслась в палату, готовая помочь чем угодно. Через минуту, она почти бегом вперед спиной, вылетела из нее, вслед за ней почти не касаясь пола, плыла каталка, не толкаемая, а несомая санитарами, врач, как казалось окружающим, летел рядом, совершая какие-то невероятные пассы обеими занятыми руками. Женщина успевала разворачиваться, открывать двери, поддерживать подаваемые реаниматологом, какие-то предметы, отвечала на вопросы и предупреждала о необходимости посторониться впереди стоящих.

      Палата интенсивной терапии располагалась этажом выше, а время, кажется, поджимало: «Интересно, кто же это все таки?» – на вопрос Ивана самому себе, с каталки свалился и начал «дирижировать» в такт движению рукав знакомого старого пиджака – по всей видимости его кинул какой-то доброжелатель поверх тела Хлыста.

      – Хлыст, твою… Ты что, гандила, бросить меня вздумал?!… – В голове пронеслось: «Когда шпана ментов боялась?!», следом последовала другая, совсем не присущая ему мысль: «Да какая разница, мент или шпана, Андрюха, держись!». Решив остаться с позвавшим на помощь, при этом еле державшемся на своих ногах, мужчиной, «Полторабатька», как-то разгорелся к нему благодарностью за такую услугу, и уже было хотел заговорив, поблагодарить, но посмотрев, понял, тот сам, чуть ли не при смерти:

      – Да что же это… Вот что значит за бабки в гордом одиночестве «химичиться», там тебе и сестричка, и врач, и друг детства и телевизор, и…, а здесь… – Ваня вспомнил, как проходя мимо одной из палат, увидел не молодую женщину, проходящую терапию сидя на обычном стуле, впрочем, это только сейчас до него дошло, зачем она там сидела:

      – Господи! Даже не в кресле! Даже у меня, мужика от этого кровь в жилах стынет!… – Неожиданно его привлек голос почти из преисподней, звучащий у самого уха, Сталин вздрогнул:

      – Что?!

      – К исповеди готовились?

      – Какой наааа исповеди… Е моё! Ты?! Бррр…, вы, батюшка… – вот уж не признал, век свободным будешь, нууу…, в смысле проживешь… Так это вы Хлыста то спасли? А вы же не ходячий!

      – А я и не хо… – На этом силы священника снова иссякли и он привалившись головой к соседу, впал в полуспячку – полузадумчивость. «Если Илюха не придет, я здесь с этим протоиереем Олегом окочурюсь… А что – неплохо, он меня и отмолит…, если, конечно, на том свете вспомнит, кто ему эту капельницу держит» – почему-то сразу склонило в сон, последним видением из настоящего могло стать приближение, почти ангела – милой невысокой девушки, совсем худенькой, с большими, нет, огромными глазами, полными переживаний, надежды,