Онколига. Алексей Шерстобитов

ведь она не ходячая, а значит, ни в туалет, не вымыть, ни накормить, ни вызвать скорую, ни помочь, не быть в последние минуты жизни, не услышать и не сказать последнее «прости», ни поддержать – он не только не помог, но убил ее, точнее убивал медленно, бесцеремонно, совершенно не желая этого:

      – Вы не понимаете, вы не можете этого… Да поймите же… – Его никто не слушал, зато радовались очередной чужой трагедии, должной принести, либо деньги, в виде взятки за закрытие дела, которых, разумеется не было, либо «заслуженной» похвалы за новое задержание наркодиллера, либо… – все одно удача!

      Периферическим зрением Илья видел остановившуюся машину, вышедшего человека, за ним другого, но это чуть позже, в момент же самого задержания было следующее: Андрей Михайлович Хлыст вспомнил еще недавние ощущения своей службы, получаемые во время первого допроса, он еще не полностью осознал свое положение и хотел воспользоваться своим, когда-то бывшим авторитетом, чтобы помочь:

      – Сейчас решим… – Иван Семенович Сталин, кстати, фамилия его была ошибка паспортистки, настоящая его фамилия была – Салин, но переделывать не стали, оставив более звучную, был более приземленным в виду своего опыта отношений с полицией именно со стороны арестованного и допрашиваемого, поэтому обрубил все в начинаниях:

      – Сиди уже!… А то и тебя туда же, а то пойдешь «паровозом» в преступном сообществе – у вас это, как два пальца…, а в тюрьмушке тебе просто так героин никто не предложит…, так и сдохнешь в обезьяннике смертью мусора-предателя… – эти еще и на прошлое твое тень бросят, тем более со мною в одной компании… – Каждый решил предпринимать что-то по-своему.

      Водитель вынужден был остановиться, как вкопанный, совершенно поддавшись общему возмущению и желая в первом порыве по-настоящему помочь, поэтому и не рванул с места происшествия, думая дождаться до конца, и лишь потом, понимая куда влип, ретировался…

      Ваня вышел из машины, будто и не болел, совершено безмолвно, снял пистолет с предохранителя, аккуратно потянул огромную затворную раму назад, что увидел один из полицейских, сразу отпрыгнувших от доктора, два других пока, через чур увлеченные «приемом», пыхтели и ругались, выплясывая на Фоминцеве.

      Прозвучавший первый выстрел, пока в воздух, обезоружил отпрыгнувшего первым, заставив застыть остальных. Мысли их не складывались в общую картину, поскольку не ложились ни в одну из возможных клише поведения преступника.

      – Тебе че, казел?!… – Такое обращение Ване не понравилось, но он сдержался, хотя и страстно желал сделать пару дырок в этих головах. Выпустив пару пуль совсем рядом с лежавшими на докторе, он потребовал отдать ему оружие и подойти к столбу. Почему-то все, включая и Илью, послушались.

      Подойдя, опять таки, молча к другу детства, Иван Андреевич, поправил одежду на нем, подвязал шарфик, так чтобы закрыть его лицо, совершенно четко представив происход�