Шёпот. Ульяна Трофимова

на стул.

      Еда без вкуса, жизнь без цвета. Стены, психи, врачи и я, потерявшаяся, жалкая, обезличенная. Каждый день приходила доктор, но я упрямо скрывала от нее то, что внутри. Рассказала лишь о том, что вспомнила, как шла в магазине и рассматривала полки с продуктами. Доктор, казалось, была удручена и сетовала, что мой случай, показавшийся ей вначале обычным, на самом деле очень сложный.

      Не помогали ни лекарства, ни те методики, которые она пыталась применять. Что греха таить? – я и сама чувствовала, что дело обстоит все хуже и хуже, а шиза моя крепчает день ото дня.

      Бесцельно бродила по коридорам, безучастно сидела в комнате отдыха, как привидение неслышно перемещалась по парковым дорожкам во время прогулок. Эмоции будто высохли, испарились, кроме одной – щемящей тоски. Она одна еще осталась смыслом, существующим во мне, будто доказывала, что я еще живу. Только нахрен такая жизнь?

      Колкие струи душа бьют по плечам, спине. Уперев ладони в стену перед собой, равнодушно смотрю, как с меня стекает вода. Она горячая, но все равно знобит. Никак не могу согреться. От собравшегося в душевой пара трудно дышать, тяжело, как в бане.

      Твою мать!!! Такого броска я не ожидала. Лежу в купели, деревянной, большой. Жарко от горячей воды, а Согда все подливает и подливает какие-то исходящие паром настои.

      –Горлица моя! – всплеснула старушка руками, заметив, что смотрю на нее. – Я уж и не чаяла в очи твои янтарные поглядеть. Ну, вылазь, вылазь, скорей!

      Засуетилась. Помогла выбраться из лохани. Обтерла мягким сукном.

      –Пойдем в избу скорей. А то не ровен час, Банник серчать начнет.

      И вправду, баня! На полке веники. Стены и потолок закопчены дымом.

      – Пойдем! – потянула старушка, не дав осмотреться, завернула меня в холстину.

      На улице темно, но в хатке сквозь неплотно прикрытую дверь, мечется свет очага. Молча переставляя ноги, будто паралитик, дошла до лежанки и, упав на шкуры, тут же забылась сном.

      Зубчатый толстый парапет на верхней площадке самой маленькой башни. Здесь всегда так близко до звезд. Никогда не боялась высоты. Я люблю небо, особенно такое, вечернее. Усевшись между массивными зубцами, ощутила под ладонями каменную поверхность, еще теплую, не успевшую остыть после жаркого дня. Поджав ноги, я смотрю на высокие сосны, освещенные последними закатными лучами. Их стволы сияют, словно золото, поблескивая каплями смолы. Хочется дышать глубже. Аромат хвои, будучи таким уютным, успокаивает, придает сил и уверенности. Пожалуй, эта площадка – единственное место, где я ничего не боюсь.

      ПРОСЫПАЙСЯ!

      Застонала сонно. Сопротивляясь пробуждению, перекатилась на другой бок.

      ПРОСЫПАЙСЯ!

      Высшая или тяжелая, может десятая – почем знать, я ведь не доктор – стадия шизофрении – это навязчивые голоса. ЭТОТ голос никому не принадлежал. Вернее, я не могла определить: мужской он или женский – в общем нормальный такой, средний обезличенный голос звучал так, словно ослушаться было нельзя. Но очень хотелось поспорить. Вдруг в следующий раз вместо ПРОСЫПАЙСЯ! он скажет УБЕЙ! Я накрылась одеялом