Шёпот. Ульяна Трофимова

потолок, выкрашенные в солнечный цвет стены… Не–е–ет…

      Кажется. Отключилась, потому что в следующий раз был вечер. Хрупкая девушка в белом халате стягивала жгутом мою руку. Запахло спиртом. Видя, что я открыла глаза, она улыбнулась.

      –Вот и славно. – Сделала укол. – Поспите еще немного. Вам нужно отдыхать.

      Отдыхать?! Хотелось реветь, а не отдыхать. Я застонала от осознания места, в котором нахожусь… снова. Да что же это такое? Накатила усталость и тоска такая, что завыть в голос, было бы меньшим ее проявлением. Мозг конвульсировал в непонимании происходящего: только что там – а где там? – а сейчас уже снова здесь!

      –Я не должна быть тут. Не должна… – Голос слабый, хриплый, будто и не мой вовсе.

      Но девушка уже вышла из палаты и не слышала моего бормотания. Попыталась встать. Не смогла. Руки намертво привязаны к кровати. Усмехнулась горько и, кажется, снова вырубилась.

      Меня лихорадило. В рот опять полилось что-то горькое и терпкое. Жидкость пахла медом, бузиной, липовым цветом и еще чем-то знакомым: вроде полынью. Чувствовала, что вся вспотела. Хотелось прохлады. Но ее не было -только нестерпимый жар изнутри. Так душно… Отвернулась от питья, но голову повернули настойчиво, почти грубо, чтобы допила. Закашлялась.

      Открываю глаза, а надо мной дощатый потолок, сквозь щели в нем торчит сено. Хочу разглядеть еще что-нибудь, но маленькая сухая старушка, сидящая рядом со мной, снова подсовывает плошку с питьем.

      –Пей! – Голос тихий и будто не старческий даже.

      Где ж это я? Ведь только что была там. Мотнула головой, отгоняя наваждение. Но женщина, видимо неправильно расценив мои порыв, с силой разжала мне челюсти и влила жидкость в рот.

      –Нужно пить.

      Допила, еще больше взмокнув от усталости. Старушка отошла от моего ложа и, присев на низкую скамеечку у очага, кинула в него несколько больших пучков травы. Огонь жадно облизал подаяние и с треском стал пожирать его. От очага тонкой сизой струйкой потянулся дым и, закручиваясь изящными кольцами, стал расплываться под потолком, наполняя избушку запахами мать–и–мачехи и солодки. Если дышать этим дымом, то грудные болезни быстро проходят. Он вытягивает затяжной кашель, прочищает бронхи… Откуда знаю?!

      Зажмурилась. Стало жалко себя. Такое чувство, будто кто-то специально подстроил этот дикий по своей нелепости розыгрыш и теперь хохочет, глядя со стороны на мои мучения. Вопрос сейчас в том, когда закончится все это: тут–там, болезненное ощущение беспомощности и неполноценности?

      Открыла слезящиеся глаза. Обвела взглядом избушку, рассматривая в сполохах огня незатейливую обстановку маленького жилища. Бревенчатые стены, земляной пол, у дальней стены очаг, обложенный небольшими камнями. Стол, пара низких скамеек, широкая лавка, сундук. Над ним две большие полки, на которых громоздятся ступки, кувшины, плошки. Под потолком в несколько рядов развешены пучки трав, высушенных цветов, веточки, коренья, холщовые мешочки, пухлые от содержимого. Маленькое