Шёпот. Ульяна Трофимова

стороне её силы мужчина старался не думать.

      Даже отсюда, с балкона он чувствовал звенящую тишину замка. Она сжалась в углах, гулких безлюдных коридорах, глуша тонкий слух отсутствием звуков … жизни. Как же он тосковал по тем временам, когда все было иначе…

      За что мне все это? Он подошёл к низкому резному столику и налил в кубок медового хмеля, настоянного на луговых травах и липовом цвете, очень надеясь на то, что крепкий напиток снимет головную боль.

      Корни этого безумия скрыты в тех годах, когда его отец, ещё полный сил князь Олаф сделал непростительно большую глупость. В окрестных лесах всегда водилось много волков, но в определённый период они расплодились так сильно, что очень часто охотники стали не возвращаться домой, а маленьких детей звери утаскивали прямо из колыбели. Потому была установлена новая традиция: ежегодная "волчья охота", когда кровожадное зверье нещадно истреблялось в лесах.

      К слову сказать, через пару лет ситуация улучшилась. Не настолько, конечно, чтобы отпускать в лес детей, но волки перестали нападать на селения, и княжество вздохнуло свободней.

      Олаф очень любил охоту, считая её единственно ярким развлечением, в плену азарта мог загонять зверя с утра до самого вечера. И только сгущающаяся темнота в лесу могла заставить его отступиться от выслеживания добычи. На одной из таких охот князь с несколькими друзьями напали на след волчицы и стали загонять её. После многократных неудачных попыток разгоряченный азартом Олаф все–таки ранил её стрелой, но зверю удалось скрыться в плотном подлеске. Пришлось оставить лошадей и, продираясь сквозь заросли, выискивать кровавые следы. Долго петляя по лесу и пропуская мимо ушей брань давно уставших друзей, князь, наконец то вышел к своему трофею.

      Волчица лежала на земле и еле слышно поскуливала. Тяжело вздымались от хриплого дыхания бока. А в умных глазах было столько боли и страдания, что жёсткий сердцем князь невольно проникся и пожалел лесное создание. Выхватив длинный охотничий нож, пошёл к волчице. На мгновение ему показалось, что в глазах зверя мелькнуло понимание и … ОДОБРЕНИЕ?

      Она не сопротивлялась, только глухо рыкнула, когда Олаф, успокаивая, положил ей руку на загривок. Зажав шерсть в кулаке, слегка потянул, заставляя откинуть голову. Острое лезвие сделало своё дело – открыло глубокую рану, из которой тут же сильными толчками хлынула кровь. Волчица дернула лапами, напряглась. Но мужчина легонько прижал её к земле. Зверь внезапно изогнулся и грызанул князя за руку. Князь отпрянул с шипением и готовыми сорваться ругательствами. Ладонь была прокушена с двух сторон и сочилась кровью.

      Волчица, затихнув навсегда, смотрела на него застывшими, удивительно красивыми глазами. Ни оскала, ни злобы – она УЛЫБАЛАСЬ.

      Олаф потребовал немедленной перевязки. Вопреки обычаю, запретил снимать шкуру. Неожиданно для себя и тех, кто был рядом, сам вырыл яму и закопал волчицу.

      Вскоре, у много лет бездетного князя появился ребёнок. Княгиня родила