Безымянная частота. Сборник. Иван Сергеевич Денисенко

лес

      сплетённая из хлопьев кисея…

      Всё было непонятней, чем казалось,

      и это понимал не только я.

      Мне говорили: вероятно, дело

      в двух станциях… Но камнем шёл во тьму

      тот разговор, поскольку холодело

      любое сердце, близкое к нему.

      Я был в хвосте и видел дым и ветер,

      пошёл вперёд – наткнулся на замок;

      мой громкий стук остался безответен,

      а мер других придумать я не мог –

      и потому опять следил за вьюгой,

      скрывающей пространство, как секрет,

      ища который, хоть сто лет аукай –

      едва ли будешь встречен и согрет.

      Но разгадай его, другим на зависть, –

      увидишь путь и в серой пелене…

      Всё глубже и сложнее, чем казалось,

      что очевидно здесь не только мне.

      Я сплю, когда мой поезд неподвижен,

      а просыпаясь, вижу: мы пока

      в пути. О том, что кто-то где-то вышел,

      известно лишь со слов проводника.

      От станции Не Помню и, должно быть,

      до станции Не Знаю – всё бело.

      Лишь паровоз набрасывает копоть

      на снег, на мир, на зябкое стекло.

      ***

      Мир качнётся, заспанно говоря

      о пути, дарующем новый опыт –

      так начнётся первое января.

      Не скажу, что это меня коробит.

      Я и сам начнусь, полагаю, так:

      с ничего, с раскачки, с кофейных пятен

      на плите, с пернатых дневных ватаг,

      чей звенящий гомон излишне внятен.

      К мизансцене этой я так привык –

      проживу её, не взглянув и мельком

      на сценарий (рыхлый, как черновик,

      но вполне готовый по здешним меркам).

      Канет год, и крон его нагота

      перейдёт, чернея, рубеж – и, может,

      так начнётся новое навсегда.

      Не скажу, что это меня тревожит.

      Я и сам миную рубеж, а он

      только был, и вот уж его не стало –

      так на миг является махаон

      за окном летящего вдаль состава, –

      а окно искрится, как слабый наст,

      а вагон то весел, то беспробуден…

      Этот краткий миг да пребудет в нас,

      как и мы в мгновении сем пребудем –

      даже много после, когда, прошед

      расстоянье дня, поползём по норам.

      Так начнётся старый, как мир, сюжет.

      Но для нас, живущих, он будет новым.

      ***

      Пока и год не год, и не вполне

      пригодно всё, что раньше означало

      хоть что-то, ибо мир не на волне:

      всё обнулилось, всё опять с начала.

      И свет не свет, и утром за окном,

      плевать на календарь, мороз не крепок,

      и мир, как в измерении ином,

      один сплошной набросок или слепок.

      Но низкий старт на то и низкий старт,

      чтоб мчаться, прибавляя по неделе,

      куда-то добежать и кем-то стать,

      и потому-то все вокруг при деле.

      При деле сын, и кошка у окна,

      и за окном любой весёлый ландух,

      ликующий от грома и огня,

      и