За тихой и темной рекой. Станислав Рем

на кого-нибудь не выплеснет всё накипевшее в юной, ещё не привыкшей к трудностям большой жизни, душе, то взорвётся сама. Кто такая эта купчиха бурхановская, чтобы так уставиться на неё, дворянку, элиту, по крови родственную самому князю Шувалову? Да как она посмела усмехаться над ней, над дочерью самого губернатора?

      – Что тащишься, будто лошадь сто лет не кормил! – Анна Алексеевна не сдержалась, и прикрикнула на кучера.

      – Так, ваше благородие, вы ж сами намедни приказывали особо не гнать. Гнедая-то наша прихрамыват. Знамо…Запамятовать изволили?

      – Ты что, мне будешь указывать, что помнить, а что нет? Хромает кобыла? На мясо её!

      – Ваше благородие, что вы? Такой лошадки во всём городе ни у кого нет. Даже у Мичурина. За неё ж такие деньжищи дали! Ну, приболела… Так с кем не бывает? Через день-другой будет бегать пуще прежнего.

      – Ты слышал меня? – окрик заставил кучера обернуться.

      – Слышал, Анна Ляксевна. Токмо прежде я с вашим батюшкой поговорю. Неужто можно вот так, за прихоти ради, лошадку и на мясо? И как у вас только язык повернулся сказать такое?

      И этот туда же! Анна Алексеевна хотела ещё более грозно прикрикнуть на кучера, но дрожки наехали на камень, подбросили пассажирку, и та прикусила губу. Боль резко ударила в виски и выдавила слёзы из глаз. А ведь Игнат прав, прикладывая к губе платок, думала девушка. Лошадь-то при чём? А вот вчерашний гость, кажется, к столь странной встрече с купчихой имеет очень даже прямое отношение. Иначе, с чего бы это Мичуриной взглядом бодаться с ней, Баленской? Здесь повод может быть только один – приревновала купчиха её к Олегу Владимировичу. Как есть – приревновала. Узнала, что Белый вчера посетил их дом, вот и дала волю чувствам. Бестия!

      Анна Алексеевна с чувством глубокого удовлетворения откинулась на прохладную кожу сиденья. А ведь я ей отвечу, да так!.. Приглашу Олега Владимировича, предположим, в театр. Нет, не предположим, а именно в театр. Лучшего места для сатисфакции трудно придумать. Если эта дура, Полина Кирилловна, сама не придёт, то уж её подружки точно ей натрещат, что видели их вдвоем в ложе. Пусть себе локотки покусает. А что, с Белым и впрямь не стыдно появиться в обществе. Высокий, плечистый. И улыбка… И поговорить мастер. Одним словом, любопытная личность.

      – Игнат, – крикнула Анна Алексеевна в спину кучера. – Так и быть. Как приедем, поставь гнедую в отдельное стойло. Пусть выздоровеет. И корма ей побольше дай. В скором времени она мне очень даже пригодится.

      Олег Владимирович прошёл в уже обжитый кабинет, в коем и застал Ермолая Константиновича за привычным, судя по всему, занятием. Тот спал. Не дремал, как это иногда случается на государственной службе, приложив руку к щеке и слегка посапывая носом. А именно спал, разложив тощее тело на трёх стульях, укрывшись, в такую-то жарищу! – старым, потёртым в некоторых местах мундиром, и при этом немилосердно храпел. храп сие худосочное создание издавало богатырский – с переливами и постанываниями.

      Олег Владимирович