Постъядер. Василий Дмитриевич Гавриленко

хорошо, мама, спи.

      Галя спросила про ужин.

      – Поужинал на работе, – соврал Островцев. – Устал сильно…

      – Ну еще бы, – заворочалась в темноте Марина Львовна. – Целый день…

      Андрей прошел в комнату, быстро разделся, лег. Прохлада постели была приятна. В открытую форточку проникал сладковатый цветочный запах.

      Негромко, как бы извиняясь, постучав посудой на кухне, пришла Галя. Медленно разделась. Андрей даже с закрытыми глазами видел ее некрасивое, преждевременно состарившееся тело, пожухшее, бесплодное.

      «Пустоцвет», – так иногда его мать называет жену.

      – Андрюшка, – услышал он шепот и, хотя ждал, знал, что он последует, слегка вздрогнул под тонким одеялом. – Андрюшка, что у тебя с лицом?

      – Отстань, – пробурчал Островцев, переворачиваясь на другой бок.

      Галя умолкла, но минуты через две снова зашептала – горячо, со слезой:

      – Кто это тебя, Андрюшка? Ну, скажи!

      – Отстань, я спать хочу!

      – Тише, – испугалась Галя. – Марина Львовна услышит!

      Но Островцева уже ни о чем не надо было предупреждать: словно в зыбучие пески, он провалился в сон, а женщина рядом с ним еще долго не спала, время от времени приподнималась на постели и заглядывала в побитое лицо старшего научного сотрудника.

      9. Любовники

      Лес притих, как рать, поднявшаяся на бой.

      Шли молча.

      Я думал о своих всполохах. Островцев противен мне; противны обе его женщины, его работа и вообще весь его мир. Мир мелкий, мертвый… Все эти люди – Андрей, Галя, Анюта, Смолов, Невзоров – мертвецы, но они умерли задолго до Дня Гнева. И все-таки мне интересно…

      Я хмыкнул, вспомнив, как Невзоров избил Андрюшку.

      – Ты чего? – обернулась Марина.

      – Да так, вспомнил кое-что.

      В зеленых глазах сверкнуло любопытство.

      – А я думала, ты больше не видишь всполохов.

      – Вижу, и с тех пор, как повстречал тебя, гораздо чаще.

      – Расскажи.

      – Да что там рассказывать…

      Марина пожала плечами.

      – Твое дело.

      В самом деле, почему бы не поделиться с ней своими всполохами? Дело давнее, дело темное…

      Я ускорил шаг и, догнав девушку, пошел рядом.

      – В общем, это связано с Обнинском. Всполохи говорят, что когда-то я там работал…

      Она слушала, не перебивая.

      Когда я закончил свой рассказ (почему-то выключив из него Анюту), пошел снег. Сквозь снежинки я смотрел на Марину: что она скажет? Но девушка шла молча, время от времени стирая с лица мокрый снег.

      – Надо искать убежище, – сказал я, взглянув на небо.

      – Андрей, а ведь там была еще одна женщина.

      Я вздрогнул.

      – Признайся.

      Марина схватила меня за рукав куртки.

      – Да, была… Но… как ты узнала?

      Марина засмеялась.

      – Это секрет. Она хорошая была?

      – Хорошая?

      – Ну,