Постъядер. Василий Дмитриевич Гавриленко

подумаю, Александр Игоревич, – пробормотал Андрей и вышел из кабинета директора.

      Голова гудела, как бубен шамана, мысли свернулись в бесформенный комок. Он словно побывал в дурацком фильме либо в глупом сне: только что хотел набить морду директору, а в итоге сам оказался с набитой мордой.

      Болезненный смех сотряс Островцева.

      «Бред! Просто бред!»

      В коридоре никого не было. Прошмыгнув в уборную, Андрей смыл с лица кровь. Скомкал перепачканный халат, бросил в урну.

      Сжимая челюсти, Островцев добрел до ОПО.

      «Десять тысяч долларов», – сказала в электричке Анюта.

      Зачем ей столько? А впрочем, не все ли равно – ей нужны деньги, и ему нужны деньги, всем нужны деньги.

      «Они следили за мной. Как за крысой. За крысой! Что же это за организация?».

      Андрей присел к столу. На часах – 14.00. Как время пролетело!

      «Ничего, мы что-нибудь придумаем. Что-нибудь придумаем».

      Островцев взглянул на плотные полки с результатами опытов и в голове почему-то возникли виды Парижа, Нью-Йорка, еще каких-то городов, увиденных по телевизору и на картинках в журналах.

      «Придумаем… Завтра».

      Змеиное шипение из-под пола, казалось, одобряло его.

      Андрей взял портфель и поднялся.

      Из столовой доносился запах жаркого, но Островцев, даже не подумав об ужине, проследовал к раздевалке. Натянул плащ и, слегка согнувшись, двинулся к лифту. Рабочий день для него закончился.

      В вечернем сумраке подходящая к платформе электричка казалась зеленой гусеницей. Анюта, видимо, устала: не болтала, не лезла целоваться. Сидела на лавке, щелкала семечки. В автобусе она спросила, что у Андрея с лицом; он соврал, что упал с лестницы.

      Распахнулись двери, выпустив потный, усталый люд. Когда толпа схлынула и немногочисленные пассажиры стали заходить в поезд, Анюта поднялась, пряча семечки в сумку.

      – Пошли, что ли. А то до ночи останемся.

      Они последними вошли в электричку. Двери захлопнулись.

      «Следующая станция – Малоярославец», – объявило радио.

      – Ты смотри-ка, – удивилась Анюта. – В Шемякино, что ли не остановится?

      В вагоне было совсем мало народу: две женщины и мужчина впереди, да спал на лавке бомж.

      Радио соврало: электричка остановилась в Шемякино, но вряд ли кто-нибудь вошел в вагон с темного полустанка.

      – Анюта.

      – Ну?

      – Зачем тебе десять тысяч?

      Анюта помолчала, прислушиваясь к стуку колес, наконец, будто нехотя, сказала:

      – Я беременна. Кажется…

      Чего-то подобного Андрей и ожидал. Он вздохнул, глядя на проносящийся за окном лесок.

      – Если ты не хочешь, то не надо, – сердито сказала Анюта.

      – А? – встрепенулся Андрей.– Нет-нет, что ты! Деньги будут.

      Она улыбнулась:

      – А своей ты скажешь?

      – Скажу, – соврал Андрей.

      «Малоярославец. Следующая остановка Ерденево».

      – Ну, до завтра!

      Анютин