Арфио. Все или ничего…. Владимир Савич

пустяках.

      – Катя, говорила, что вы вчера ходили с ней на новый фильм Арсеньева?

      – Да.

      – И как вам?

      – Катя, говорила, что вы трепетно относитесь к этому режиссеру. Я слышал, вы называете его – «нашем всем».

      Яблонский очаровательно улыбнулся.

      – Ну, я ей задам, – погрозила пальцем в сторону кухни, Татьяна Алексеевна. – Вот только закончит свою тушеную утку.

      И задам!

      – А я стану на ее защиту. – Яблонский демонстративно напряг свои внушительные мышцы.

      – Ну, с таким богатырем мне не справиться.

      – Справитесь, ибо на самом деле я очень мягкий и послушный человек.

      – Правда?

      – Истинная. – Театрально потупив голову, смиренно произнес Яблонский.

      – О, да вы актер! Тогда скажите мне как актер, как вам Арсеньевский фильм? Потому что я его еще не смотрела.

      – Посмею с вами не согласиться.

      – В чем?

      – В том, что это «наше все»

      – Вот как! Почему?

      – Потому что в «нашем всем» чувствуется присутствие не нашего, а западного артхауза.

      – Вот как. – Татьяна Алексеевна с нескрываемым интересом взглянула на Яблонского. – Ну, что ж насчет, влияния западного кино на Арсеньева, вы, безусловно, правы. Но меня интересует и еще кое- что…

      Татьяна Дмитриевна замолчала.

      – Так что же вас интересует? – Вернул, даму к разговору Яблонский. – Спрашивайте, я с удовольствие вам отвечу.

      Татьяна Алексеевна заговорила, поглядывая в направлении кухни, страстным полушепотом:

      – Скажите, Дмитрий у вас с Катей – серьезно. Ваши отношения с ней, я имею в виду?

      – Я…

      Татьяна Алексеевна не дала Яблонскому высказаться.

      – Она, так много мне о вас рассказывала и с таким упоением. Мне, кажется, что она вас очень, очень, до умопомраченья любит. Понимаете – любит!

      Татьяна Алексеевна замолчала и вновь страстным полушепотом продолжила:

      – Меня это беспокоит. Не перебивайте меня. – Заметив, что Яблонский хочет что-то возразить. – Не перебивайте. У меня не так много времени. Так вот меня это беспокоит. Я поясню. Вы красивый молодой человек, а она, скажем так, далеко не красавица. Вы поиграете с ней и бросите, а у нее больное сердце. Врожденный порок.

      «Вот это номер. – Изумился Яблонский – Этого нам только не хватало»

      – Ваш обман может убить ее, а вместе с ней и меня. Ведь она единственный родной мне человек. Скажите, ваши чувства к Кате такие же искренние, как и ее к вам? Вы любите ее? Скажите мне честно!? Потому что, если вы просто хотите поиграть с моей дочерью, то уходите прямо сейчас. Потому что потом будет поздно…

      Яблонский стоял и, хлопая глазами, слушал жаркий полушепот Катиной матери. Его коробило, этот просительный тон, направленный к незнакомому, впервые увиденному человеку. Раздражал ее выпытывающий взгляд. Во всем этом была не соответствующая этой умной, образованной женщине дикость, которая присуща разве только какой-нибудь безграмотной бабе. Но, с другой стороны,