Арфио. Все или ничего…. Владимир Савич

не хочется огорчать.

      – А бандит прав. – Засмеялась Катя.

      – В каком смысле?

      – В том, что вы настоящий Робин Гуд! Пошли, Робин Гуд, вы никого не обидите.

      – Почему? У вас, что нет родителей?

      – Есть, но папа уже давно с нами не живет, а мама возвращается поздно. Пошли!

      – Если так, то можно и пойти.

      Молодые люди направились к подъезду.

      – На какой? – спросил «лжеДмитрий», поднося палец к кнопке лифта.

      – Шестой.

      Лифт, натужно скрипя тросами, стал медленно нехотя (точно зная, кого он везет)

      подниматься вверх. Наконец остановился. Неторопливо, как будто не желая выпускать Григория, раскрыл створки. Катя вышла из кабины и остановилась возле двери с надписью «Профессор Вышнепольская Т. А.».

      «Все верно. – Отметил про себя Григорий. – Попал в десятку».

      Катя достала из сумки ключ и стала открывать дверь. То ли замок не подавался. То ли ключ не справлялся. Одним словом, дверь квартиры, как будто чувствуя, кто в нее должен войти, категорически не открывалась.

      – Черт, что такое! – Выругалась девушка. – Черт…

      – Не поминайте черта, да еще к ночи. – Погрозил Кате пальцем Григорий. – Лучше уповайте на Бога.

      – А вы что же верующий?

      – Почему нет. – Улыбнулся Яблонский. – Дайте-ка, мне ключ я попробую. Яблонский, поплевав через плечо, всунул ключ в замочную скважину.

      – Вы не верующий, а суеверный. – Прокомментировала действия своего нового знакомого Катя.

      – Суеверие есть первый шаг к вере. – Открывая дверь и возвращая ключ девушке, сказал Григорий. – Прошу вас.

      Девушка прошла в квартиру. За ней в сумрачный коридор вошел Яблонский. По запахам и обилию книг квартира скорей напоминала публичную библиотеку, чем человеческое жилище.

      – Садитесь. – Катя указала на пузатый диван, что уютно расположился, в огромной с высокими потолками и лепниной, гостиной. – А я пошла за бинтом. Он у нас, кажется, в ванной комнате, в аптечке.

      Девушка вышла. Яблонский поднялся с дивана и подошел к огромному книжному шкафу. Прежде чем открыть стеклянные дверцы, он прислушался. Из ванной доносилось хлопанье дверец и скрип отодвигающихся ящиков.

      Яблонский, усмехнувшись, подумал:

      «Как видно в этом доме с порядком не дружат. Хотя книги стоят ровненько… Книги святое! Интеллигенция!»

      Яблонский отсчитал четвертую книгу справа в первом ряду. Вытащил ее. Прислушался. В ванной заурчала вода.

      «Доктор, очевидно, моет руки, – подумал Яблонский. – Готовится к процедуре. Значит, время у нас есть»

      Григорий вытащил книгу и увидел во втором ряду, тот самый манускрипт, о котором говорил ему ректор.

      «ЛжеДмитрий» взял в трясущиеся и вспотевшие руки «судьбоносную книгу» и подумал.

      «Вот исправление судьбы! Вот она жизнь в столице! И главное, как легко. Прямо подарок! Хватай и беги за свободным распределением!

      Нет, так не бывает. В этом кроется какой-то подвох. А может все-таки