Арфио. Все или ничего…. Владимир Савич

смущаясь, выдвинула альтернативный вариант:

      – Ну, можно и покрепче. Вы как к этому относитесь?

      – Признаться, я не почитатель крепкого, но по такому случаю… За знакомство! Наливайте! Если есть?

      На столе появился пузатый запотевший графинчик водки, сухая колбаса, голландский сыр, баклажанная икра, свежий бородинский хлеб.

      ЛжеДмитрий наполнил рюмки, протянул одну из них Кате, и сказал:

      – За знакомство, Катя. Молодые люди выпили.

      – Целоваться будем? – держа опорожненную рюмку в руке, поинтересовался

      Яблонский. – Или обойдемся протокольной улыбкой?

      Катя придвинула свои губы к лицу Яблонского и ответила:

      – Будем, а почему нет!

      «А пошлю-ка я на хер этого Дмитрий Алексеевича, – подумал, целуя девушку Яблонский, – да и действительно женюсь на ней. Она, судя по всему уже вполне готова отдать мне свою руку, сердце и квадратные метры этой огромной профессорской квартиры! Определенно женюсь. Ерунда, что она крокодил. Как там говорил ректор. Вам с ее лица воду не пить. Конечно, нет, а года через два можно развестись, да еще и метры квартирные отсудить…»

      Уже покидая квартиру, Григорий произнес:

      – В следующий раз, если ты позволишь, я приду с инструментами и настрою ваш рояль.

      – Ты и рояли можешь настраивать! – воскликнула Катя. – Да, ты просто бесценный

      кадр.

      – Я не только рояль могу, – Обнимая девушку за талию, шутливо сказал Яблонский,

      – настроить, но кое-что еще. Яблонский потянулся к ее губам.

      – Только не это. – Запротестовала Катя. Яблонский, разумеется, отпустили бы девушку, но протест был какой- то уж очень слабый. В нем скорее угадывалось «Да», чем

      «Нет»

      Картина седьмая

      Прошло три недели со дня знакомства. Они встречались на квартире у знакомого Яблонского – студента института кино Евгения Румянцева. Яблонский, когда-то починил ему (отвергнутую всеми специалистами) любительскую кинокамеру. И за это Румянцев брал с него за «комнату свиданий» трешку, а не пятерик, как с прочих.

      – Мы совершаем с тобой непоправимые ошибки. – Сказала как-то Катя, лежа в кровати и гладя Яблонского по его густым волосам. – И должны их исправить.

      Яблонский улыбнулся и спросил:

      – Как же можно исправить непоправимое и, что ты вообще подразумеваешь под ошибками.

      Поясни?

      – То, что мы с тобой делаем.

      – Мы делаем с тобой любовь, но она не ошибка, а благо, дарованное нам для понимания прекрасного.

      Екатерина отреагировала на это витиеватое определение требовательным заявлением:

      – Тебе нужно познакомиться с моей мамой.

      – Зачем? – обалдело глядя на девушку, поинтересовался Яблонский.

      – Потому что я рассказала ей о наших отношениях.

      – Все? – Уточнил Яблонский.

      – Все.

      – Зачем?

      – Потому что она моя мама.

      – И что она должна знать каждый твой шаг? Ты же взрослая девушка у тебя должна