Воспоминания незнаменитого. ЧАСТЬ 2. Живу, как можется. Шимон Гойзман

не стесняясь девочек, смачной матерщиной:

      – Значит, дело было так… От Атбасара две тракторные колонны с первоцелинниками: одна это мы – зерносовхоз «Калининский», а другая – зерносовхоз «Победа», приехали сюда в чистое поле. Выкинули, значит, нас всех-всех прямо в сугробы снега (март еще был). Приказали ставить палатки всем, потому как по такому снегу участок совхоза «Победа» всё равно не найти. Ну, поставили палатки, значит, и стали думать, что делать. Холодище, кругом ветрище дует. Значит, сообща решили: послать два трактора аж в Кокчетав за водкой, а то без нее мы все тут с тоски помрем. Сели на трактора: на один сел я, а на другой – кореш с «Победы». И поехали. Вернулись мы аж через три недели, привезли на прицепах и водку, и жратву всякую. Радости было! Потом перепились и, как водится, пошла драка меж нашими и Победовцами. Дрались всерьез до крови, пошли в ход ножи. Тут рыжий Семен (он – партеец, он у нас, на Киевском «Арсенале», между прочим, начальником цеха был!)…

      – Так ты Володька, земляк, оказывается! – не удержался я. – Я ведь тоже с «Арсенала». Только ты с первого, а я со второго, что возле лавры стоит. То-то лицо рыжего мне всё время знакомым кажется! Вспомнил! Мы же вместе с ним в трамвае каждое утро на работу ездили!

      Мы радостно обнялись, но все за столом загалдели: «Валяй, Володька дальше! Рассказывай!»

      – Да… Так, вот… Побежал Семен в палатку директора с криком: «Щас наши комсомольцы перережут друг друга!» А директор на тот раз совсем больной лежал, с температурой. Ну, заскакивают они с директором в первую палатку, директор орет: «Прекратить!», а его никто и не слышит. Заскакивают они, значит, во вторую палатку, так там он еще и по морде схлопотал. Ну, тогда директор рассвирепел, сам садится на трактор и прямо – по палаткам, давить всех начал… Ну, задавить на смерть никого не задавил, так только, может, кого покалечил малость. Но протрезвели все! В один момент! А на следующий день, значит, победовцы от нас съехали, благо снег сошел. Их совхоз и сейчас рядом с нашим.

      – Да, страшные дела ты рассказываешь, – задумчиво протянул Игорь Покидько. – А дальше, что?

      – А дальше? Директор, значит, у нас – мужик серьезный, партеец, говорят, директором шахты раньше был! Приказал он нам каждый день ездить в Джаксы, на станцию, и свозить сюда все, что там под открытым небом валяется. Ну, мы и везли. Везли щитовые дома, комбайны, трактора, станки. Начальник станции бегал за нами, как собака, и кричал: «Это ж не только вам, это не ваше, тут разные получатели!». Даже драться пытался. А нам что? Нам сказали: «грузи и вези», мы и грузим и везём. Домишки щитовые быстро собрали и поставили, поля вспахали и засеяли. Потом, конечно, приезжали на станцию Победовцы и другие, там, за своими домами, тракторами и комбайнами, но… шиш им. Так все лето Победовцы в палатках и прожили, – пьяно рассмеялся Володька. – И посевную они провели еле-еле – тракторов то у них было маловато! Потом, значит, приезжало к нам областное начальство.