Засланцы. Лион Измайлов

я.

      – Это я понимаю. А о чём пишете?

      – О сомнениях. О сомнениях интеллигентного человека.

      – Вот, – сказал Владимир Ильич, – вечные сомнения интеллигентного человека. Из-за этих сомнений стгана наша стоит на месте и не сдвигается впегёт ни на агшин.

      – Вы считаете, что ей лучше двигаться так, как двигаются Соединённые Штаты к цивилизации, которая губит лучшие человеческие чувства и стремления?

      – Вот именно это и есть вечная пгоблема нашей интеллигенции. Вместо того чтобы повести стгану впегёд, вы жалко плетётесь в хвосте общества.

      Желая перевести тему, я спросил:

      – А чем вы занимаетесь, Владимир Ильич?

      Владимир Ильич захохотал и сказал:

      – Хочу пегевегнуть миг.

      И они оба засмеялись.

      – А точку опоры вы уже нашли?

      – Геволюция – вот наша точка опогы.

      – Шуткует всё, – сказал Иван, будто извиняясь передо мной.

      – Мало вам одной революции?

      – Мало! – закричал Владимир Ильич. – Это была всего лишь гепетиция. А мы сделаем настоящую.

      – Кто это – мы? – спросил я.

      – Мы с пголетагиатом, то есть вот с ним.

      Тут уж и я засмеялся, понимая, что меня разыгрывают.

      – Да, батенька, мы постгоим новую жизнь и создадим новое госудагство, в котогом не будет места сомневающимся.

      – Интересно, – спросил я, уже понимая, что меня разыгрывают, – как же вы видите это своё будущее государство?

      – Землю – кгестьянам, – сказал Владимир Ильич, – фабгики – габочим.

      – А кто же управлять будет этими фабриками?

      – Спецы стагой Госсии, пока мы у них не научимся этому делу. А потом их всех в гасход.

      – Прямо-таки всех?

      – Ну, некотогых оставим для газвода, – и снова весело засмеялся.

      – Ну а что с царём будете делать?

      – Гасстгеляем, – коротко и жизнеутверждающе сказал Владимир Ильич.

      – А правительсво нынешнее?

      – Обязательно гасстгеляем.

      – Помилуйте, вы, Владимир Ильич, в Бога-то верите?

      – Ни в коем случае, – сказал Владимир Ильич и, заговорщически подмигнув, добавил: – И всех цегковников гасстгеляем. Мы дадим новую идеологию нагоду.

      – Какую же?

      – Счастье нагода – вот наш Бог.

      – И всё?

      – Всё.

      – Кто же это всё будет делать?

      – Пагтия, а за ней и весь нагод.

      – И вы думаете, что народ пойдёт за вами, если узнает о ваших наполеоновских планах?

      – Тсс, – Владимир Ильич прижал палец к губам, – никому ни слова. Это будем знать пока только мы тгое и ещё пага десятков товагищей.

      – Скажите, Владимир Ильич, – показал я на его рваные башмаки, – и всё это вы будете делать в этих башмаках?

      – Это дело наживное, – сказал Владимир Ильич и опять засмеялся.

      – Завтра я вам принесу ботинки, у меня есть здесь лишние.

      Назавтра, когда я принёс Владимиру Ильичу ботинки, они с Иваном уже собрали вещи и собирались уезжать.

      Ботинки Владимир