Засланцы. Лион Измайлов

все упали на колени и кричат:

      – Батюшка царь, ещё как хотели бы!

      – Вот так, – сказал царь и всем выдал по пятаку. Не сам, конечно, а приказал, кому надо, всех наградить, а тому, первому, справному мужику лично рубль подарил. Быстро прогулку закончил, в Боровск вернулись, а затем прямым ходом через Москву в Петербург.

      Тут же Госсовет собрал. Речь такую закатил. И что вы думаете, сдвинулось дело. Понял царь, что ему ретрограды своих запуганных крестьян доставляли, а те что им велено было, то и говорили.

      Вот так, в 1861 году, крестьянское право и отменили.

      Хороший царь был, чего только для народа своего не делал. И чем больше делал, тем больше не любили его. И тем больше и больше покушались на жизнь его, пока наконец не убили.

      Вот ведь как бывает, а, допустим, другой царь, Иван IV, прозванный Грозным, как только он над своим народом не издевался. Казнил сплошь и рядом. Боялись его хуже, чем чумы. А поди ж ты, почему-то любили. Боялись и любили.

      Но это совсем другая история.

      В. И. Ленин

      Году это было в 1917-м. Жили мы с приятелем недалеко от Петрограда, в деревне. Деревенька небольшая, окружённая лесами. В деревеньке в основном дачники жили. Народ местный летом переходил в сараи, летние кухни, а нам сдавали избы. Кто-то уже из городских и землю там выкупил да построился, так что и на дачах люди жили. Охота там была прекрасная. Мы с приятелем, Артём его звали, в лесу на опушке шалаш себе построили. Иногда охотились, рыбачили, да и ночевали в этом шалаше. Он не так далеко от деревни был, может, километра два, не больше.

      И вот однажды сидим мы в шалаше. Приходят два приличных человека. Поздоровались, вежливо так разговаривают. Слово за слово, наконец к делу перешли. Предложили они нам за деньги шалаш уступить. Дескать, к ним друг приезжает из Швейцарии, и они ему хотели подарок сделать. Экзотику нашу показать. Он поживёт несколько дней, а мы вам за это заплатим.

      Но мы с Артёмом люди благородные, от денег, конечно, отказались, а шалаш – пожалуйста, только условие: чтобы здесь всё чисто было, мусор не бросать, а сжигать или закапывать в землю. На том и порешили.

      Дня через два проходим мимо, Артём говорит:

      – Пойдём заглянем в шалаш.

      Мы и пошли. Подошли, а там уже двое. Костерок разожгли, что-то в котелке варят. Мы извинились, попросили разрешения присесть к ним.

      Один из них лысый, небольшого роста, довольно сильно картавит, но не противно, а даже как-то по-французски. Второй простого, видно, звания. Серьёзный и напряжённый.

      Стали знакомиться.

      Лысый говорит:

      – Володя.

      Я говорю:

      – Как-то неудобно вас называть Володей, вы всё же старше нас.

      – Нет, – говорит, – зовите просто Володя. Это для конспигации. Если сказать, что меня зовут, допустим, Владимиг Ильич, то уже больше шансов меня найти.

      Второй тоже представился, но я не запомнил его имени, предположим, его звали Иван.

      – Мы пголетагии, – продолжал Володя. – Вот Иван, он потомственный, настоящий пголетагий, а я тоже пголетагий, но умственного тгуда.

      Мы тоже представились: Артём – юрист,