Лоуни. Эндрю Майкл Хёрли

сведения о прошлом Клемента, но он, тем не менее, платил ему, в полной уверенности, что у Клемента не хватит мозгов, чтобы надувать его.

      Выбравшись из фургона, все принялись потягиваться. Мисс Банс застегнула доверху пальто и обхватила себя руками, прохаживаясь взад-вперед, чтобы согреться. Дэвид в это время вынес ее чемоданы. Мистер Белдербосс с трудом спускался по металлическим ступенькам, Родитель вытащил его багаж, а миссис Белдербосс мельтешила вокруг него, как мотылек.

      Отец Бернард надел куртку, застегнул молнию до горла и направился к Клементу, приглашая нас следовать за ним.

      При нашем приближении на лице Клемента отразилось смущение.

      – А где тот другой старикан?

      – Простите?

      – Ну, священник.

      – Отец Уилфрид? Вам никто не говорил? Он скончался.

      – Умер, что ли?

      – Увы!

      – Как так?

      Отец Бернард оглянулся на нас и сказал:

      – Я – отец МакГилл, если это поможет.

      – Вы священник и все такое?

      – Грешен. – Отец Бернард улыбнулся, и Клемент с облегчением пожал ему руку.

      Секунду помолчав, отец Бернард посмотрел на мать Клемента в ожидании, что его представят.

      – Мать, – вздохнул Клемент.

      Старуха встрепенулась и протянула руку.

      Отец Бернард пожал ее:

      – Рад с вами познакомиться.

      Старуха не ответила.

      – Иди и подожди в фургоне, – сказал Клемент.

      Старуха не шевелилась.

      – Я сказал, подожди в фургоне.

      Клемент легонько подтолкнул мать, и она пошла в нашу сторону, опираясь на палку. Мы расступились, образовав клин, и старуха, проходя мимо нас, подняла очки и посмотрела на меня молочно-серыми глазами, блестящими, как брюхо слизня.

      – Не желаете войти в дом? – спросил Клемент.

      – Хорошо бы. Тут сыровато, однако, – заметил отец Бернард.

      – Хотя грачи утверждают, что будет хорошее лето.

      – Как это?

      Клемент показал в сторону рощи за домом, где несколько десятков птиц кружились над гнездами, то влетая в них, то вылетая.

      – Вьют гнезда прямо на верхушках деревьев в этом году, – сказал он.

      – Так это хорошо, – улыбнулся отец Бернард.

      – Да, но так не положено, – пробормотал Клемент.

      Он свернул на дорожку, ведущую через подобие аллеи из яблонь, все еще по-зимнему голых, с покрытыми грибком ветвями, к входу. На земле чернели полусгнившие яблоки, также зараженные грибком. Было что-то очень печальное в этих деревьях, подумал я, в том, как послушно они приносят урожай каждое лето только для того, чтобы, никому не нужный, он почернел и сгнил на земле.

      Все движения Клемента были медленными, неловкими, и ему потребовалась целая вечность, чтобы найти нужный ключ. Как только дверь была открыта, Мать протолкнулась вперед и повела всех через прихожую, где, как и прежде, пахло сигарами и жжеными спичками, а в воздухе ощущался какой-то плотный, прямо-таки осязаемый холод.

      – Гостиная, салон, уборная, – перечисляла она, поворачивая