Русский дневник солдата вермахта. От Вислы до Волги. 1941-1943. Курт Хохоф

служит прием пищи из фарфоровой посуды.

      – Я знаю, что ты восторгаешься голыми женскими ногами и грубым крестьянским хлебом, – парировал Блум и отшвырнул буханку хлеба, которую Эрхард специально испек для хозяйки дома.

      – Если бы вся наша армия питалась батонами белого хлеба, как ты, то нам лучше было оставаться в Карлсруэ или Вене, – ответил я, зная, что Блум страдает желудком.

      – Действительно, – подхватил Хан, трясясь от смеха, – каждому десятому немецкому солдату тогда выдавали бы диетическое питание.

      – Господину унтер-офицеру Блуму, – вмешался в разговор Бланк, воткнув топор в полено, – следовало бы идти в СС. Там выдают не буханку хлеба и мармелад, а кое-что получше.

      Блум зло прищурился. Он был членом нацистской партии и охотно пошел бы служить в СС, но не вышел ростом. Ему отказали, объяснив, что люди карликового роста не могут быть приняты в СС. В порыве откровения Блум сам как-то рассказал об этом.

      – Мне кажется, что им даже ночные горшки выдают, – продолжал издеваться Бланк.

      – Бланк, попридержи свой язык, иначе я вынужден буду перейти на официальные отношения! – пытаясь прекратить перебранку, воскликнул Эрхард.

      – Пытаешься раздуть из мухи слона? – обиженно пробубнил Бланк и, замолчав, вновь принялся рубить дрова.

      – Блум, – смягчая ситуацию, продолжил Эрхард, укоризненно качая головой, – ты самый умный и рассудительный человек в роте, а не видишь, что русским не нужны клозеты и шнурованные ботинки. Они не пользуются уборными и не едят белый хлеб. Совсем как пруссаки!

      – И не занимаются спортом, – подхватил Хан.

      – Совершенно верно, – согласился с ним Эрхард. – Он им тоже не нужен. Кстати, неужели тебе не надоели твои пробежки? Тебе мало наших дневных забегов?

      Хан, если позволяла обстановка и время, все еще продолжал бегать в плавках по утрам, о чем было известно во всем полку.

      – Мы – старинный культурный народ, – вновь начал Блум и, обращаясь ко мне, добавил: – Если ты почитаешь Шпенглера…

      Я было отмахнулся от него, но тут вмешался Хан:

      – Что ты хочешь сказать?

      – Ну, говори же, – подбодрил его Эрхард. Ему доставляло большое удовольствие слушать наши с Блумом споры.

      – Для меня он слишком тяжел для понимания.

      Хан и Эрхард поинтересовались, кто такой Шпенглер. Блум пояснил, и они удовлетворенно кивнули, а затем захотели послушать мое мнение.

      – Мне точно известно, что правящая партия ничего не хочет знать об этом Шпенглере, – ответил я и с улыбкой посмотрел на Блума.

      Тот покраснел как помидор, но сдаваться не пожелал.

      – Вот увидишь, – нашелся он. – Его взгляды правильные. И если партия не хочет говорить о нем, то делает это из известных ей соображений.

      – Ну да. Расовая теория…

      – И усталость.

      – Но мы бодры и являемся примером обновления…

      Оба унтер-офицера посмотрели на Блума и расхохотались.

      – Этот Шпенглер прав, говоря о закате старой Европы! – крикнул