Мое чужое сердце. Кэтрин Райан Хайд

времени, чтобы прийти к решению.

      Абигейл опустила взгляд в чашку с чаем и дала себе помолчать. Своего рода натужная (или, по крайности, вынужденная) почтительность. Потом заговорила:

      – То, о чем я скажу дальше, возможно, трудно будет понять, если у вас никогда не было ребенка. Да и на самом деле даже если бы у вас были дети, то никогда не было смертельно больного ребенка. У большинства людей таких не бывает. Так что, возможно, это трудно будет понять. Только с самой первой ночи, когда родилась Вида, меня убеждали готовиться к тому, что я ее потеряю. Но если ты мать, то в тебе есть та часть души, которая неспособна этого принять. Даже если знаешь: ты ничего не сможешь сделать. Просто невозможно принять все как оно есть. Никак нельзя. Вот и вкладываешь все силы до капельки в поддержание жизни своего ребенка. А через некоторое время начинаешь чувствовать, что на самом деле именно ты поддерживаешь в ней жизнь. Вы понимаете. Одной лишь силой воли.

      – Вы, стало быть, клоните к тому, что попались в ловушку собственных мыслей.

      – По-видимому, это можно назвать и так.

      Меня потянуло домой, и я попробовал не обращать на это внимания. Но, одновременно с этим, это подхлестнуло к честности.

      – Мне не ясно, в чем вы пытаетесь меня убедить.

      – Я чувствую себя виноватой.

      – В чем это?

      – У меня ощущение, будто я желала, чтоб кто-то вовремя умер, чтобы спасти Виду. Кто-то безымянный, безликий. А ведь она не была такой. Она была вашей женой, и вы любили ее.

      Я сделал глубокий вдох. Сказать правду, совсем не выглядело справедливым то, что я должен спасать Абигейл, а не наоборот.

      Я тщательно обдумывал фразы, говорил осторожно. К тому же, как заметил, медленно. Словно был обязан быть точным.

      – Лорри погибла потому, что дорога была скользкая и она скатилась с нее. Еще потому, что место, где она соскользнула с дороги, находится на седловине холма на краю крутого обрыва. Вовсе не потому, что вы чего-то там желали. Без обид, Абигейл, но вы не настолько могущественны.

      Я умолк, чтобы посмотреть, не обиделась ли она. Вместо этого она выглядела обнадеженной.

      – Вы, значит, клоните к тому, что чувствовать за собой вину я не должна.

      – Не мое дело указывать, как вам себя чувствовать. Но, смею вас уверить, в действительности нет ничего, что могло бы вызвать у вас чувство вины.

      Абигейл глубоко вздохнула и улыбнулась. И тогда я понял: она получила то, за чем пришла.

      – Вы, значит, для этого хотели повидаться со мной, – сказал я.

      – Частично. Еще я хотела задать вам вопрос.

      Я крепился. Молился, чтоб это не оказалось тягостно.

      – Хорошо.

      – Почему вы пошли на донорство?

      – Разве не всякий поступил бы так же?

      – О, Бог мой, нет! Вы даже представить себе не можете, мистер Бейли. Ричард. Не можете даже представить, сколько людей предают земле совершенно здоровые органы, когда кто-то в их семьях умирает. Иногда даже вопреки пожеланиям самого человека. Когда ваш ребенок лежит на больничной койке при том, что жить ей осталось, может быть, всего несколько дней,