Затерянные в параллелях. Лариса Малмыгина

на фасадах постаментов и игрушками в цветочницах.

      «У детей свой город», – вспомнила я и остановилась.

      – Не задерживайся, скоро вечер, а вечерами в этом месте находиться нежелательно! – скомандовал Миша.

      – Да, да, – согласилась я и поспешила за живым человеком.

      Преодолевая препятствия в виде беспорядочно нагроможденных оград и скамеечек, я усиленно ломала голову над загадкой, которую загадал мне злой рок. Где я находилась в часовой разлуке с супругом: в беспамятстве на кладбище в окружении памятников или в реалии за его пределами в оцеплении покойников?

      – И все же я находилась на кладбище! – громко произнесла я, стараясь придать своим словам уверенность. – Из-за низкого гемоглобина и хронической усталости упала в обморок и видела страшный сон! А как-же тогда фланелевый халатик и где мои повидавшие виды тряпки?

      – А вот и Ромашка, – раздвинул тяжелые ветки ели Михаил.

      Могила брата с потемневшей фотографией на мраморе заросла осокой и чертополохом, а потому супруг надел хлопчатобумажные перчатки и стал вырывать с корнем сорняки. А когда их ликвидировал, довольно улыбнулся.

      – Пусть земля ему будет пухом, – вставая, объявил он.

      – Нет! – возразила я и пожалела, что потеряла гвоздики. – Царствие ему Небесное и не дай Бог никому оказаться в Троицке!

      – В Троицке? – Миша заботливо потрогал мой лоб. – Ты горишь, уходим.

      Мы развернулись. Вытоптанная дорожка, которой пробрались на искомое место, исчезла, будто ее никогда и не было.

      – Странно, – закусил губу супруг, а я задрожала от страха.

      – Появилась, – повеселел муж, обнаружив тропинку в другом месте. – Вперед!

      И снова квартал за кварталом, квартал за кварталом, – через мегаполис с физическим останками когда-то живых людей.

      А вот и забор, окрашенный в ядовитый синий цвет. Скоро будет калитка! Или я снова брежу?

      – Гляди-ка, – неожиданно остановился Миша, – какие древние захоронения!

      – Отстань, – сквозь слезы прошептала я.

      – Четыре могилы и у всех одинаковые фамилии, – присвистнул супруг.

      – Какие такие фамилии? – захлюпала носом я. – Надо скорее выбираться из этого дьявольского лабиринта!

      – Корнеевы, – громко прочитал Михаил. – Силантий, Леотий, Игнатий и… четвертое не читается, стерлось временем.

      Я резко обернулась. На середине одного из крестов, как ни странно, сохранилась полуистлевшая фотография.

      Повинуясь внутреннему порыву, я подошла к ней и пристально всмотрелась в искаженные веками черты лица. Да, несомненно, это был он, – тот самый Силыч, встретивший меня в мире, лишенном живой красоты!

      *****

      Выбрались на свободу мы тогда быстро. Какая-то сила будто вытолкнула нас наружу. Меня тошнило, я размазывала слезы по лицу, но была по-настоящему счастлива. Ибо все поняла.

      «Лексус» терпеливо ждал хозяев. Я плюхнулась в салон и разрыдалась.

      – Странная