Из архивов тайного суда. Вадим Вольфович Сухачевский

подвешенный на цепях.

      – В то время, как наши несчастные подданные по грошику, по сантимо собирают себе на пропитание, чтобы не умереть голодной смертью… – лил самые всамделишные слезы Лука. – …когда на дворе вот-вот will start a revolution³⁵…

      – …А она непременно вскоре начнется… – тоже плача, подхватил Фома.

      – …в этот самое время, – продолжал лить слезы Лука, – этот человек говорит о какой-то еl aplazamiento! И для него она – «всего лишь»!..

      Они снова стали переговариваться между собой по-тарабарски, и из их тарабарщины я для себя вынес лишь одно более или мене понятное, но крайне не понравившееся мне слово. Ибо слово это, несколько раз ими повторенное, было: «секирбашка».

      Еще меньше мне понравилось то, что один из уродцев свиты в этот момент внес в залу и поставил неподалеку от меня ведро, наполненное горящими углями, и в этом ведре наливались багровым цветом железные щипцы. Когда-то, еще в Южной Африке, я раз попал в плен к людоедам-готтентотам, которые (благо, меня вовремя успели отбить однополчане!) собирались мною потрапезничать, предварительно освежевав и поджарив меня заживо; так вот, в этой тронной зале, вися под потолком, я чувствовал себя едва ли лучше.

      Наконец монархи опять заговорили на человеческом наречии.

      – Мда, – произнес Лука,– отсрочка… Вот так сюрприз от господ тайных судей!.. Но ты говоришь, маленький человек, что отсрочка не очень долгая?.. Ты, кажется, сказал – всего лишь…

      – По его словам, всего лишь на две недели, – подсказал Фома.

      – И это с их стороны, по-моему, впервые?

      – Ja, ich erinnere mich nicht, einen anderen Fall.³⁶

      – Ну, в таком случае…

      – In this case…³⁷

      – В таком случае, мы пока милуем тебя, маленький человек. Да, мы в слезах от страданий наших подданных в течение целых двух недель – но мы милуем, милуем тебя!

      – Пока что милуем, – поправил Фома.

      – Oh, certo!³⁸ Только п ока что! И наше терпение далеко не бесконечно.

      – Но за это терпение…

      – Да, да, за наше терпение мы взымем… – Монархи переглянулись.

      – Сколько?.. – прохрипел я со своих цепей.

      – О, мы взимаем… как бы это выразиться…

      – Живьем, – подсказал Фома.

      – Ибо, ыш абарак бузык.

      – Ыш абарак бузык, – согласился с ним Фома.

      Что значит «живьем», я понял лишь в следующий миг, когда Лука щелкнул пальцами, уродец из свиты поднял ведро, а уродица выхватила из ведра раскаленные щипцы и ухватила ими меня за бок. Сквозь адскую боль я слышал несущиеся со стороны трона слова:

      – А дальше – секирбашка!

      – Necessarily³⁹, секирбашка!

      – Ыш абарак бузык!

      – Ыш абарак бузык!

      …«Ыш абарак бузык… Ыш абарак бузык… Секирбашка…» Но это уже повторял я сам перед тем, как прийти в себя, когда спустя некоторое время люди Васильцева подобрали меня в самом жалком виде в городском саду.

      Надо ли после этого объяснять, почему я был не слишком расположен идти через их вагон?

      * * *

      МОЛНИЯ

      ОСТАНОВИТЬ

35

Начнется революция (англ.)

36

Да, я не припоминаю другого случая. (Нем.)

37

В таком случае… (Англ.)

38

О, разумеется! (Итал.)

39

Непременно (англ.)