Резня на Сухаревском рынке. Андрей Добров

грязному, плохо освещенному коридору, Архипов досадовал, что придется передать дело такому вот субъекту, который, вероятно, просто подпишет протокол и уйдет домой или в кабак.

      Скопин и сам бы, без провожатого, дошел до нужной комнаты – в Сущевской части он бывал много раз по службе. Да и молодой пристав не показался ему с первого взгляда: сухой, как прошлогодняя вобла, одетая в штатское. Скопин сам служил в армии, но в Туркестане не налегали на шагистику – было некогда.

      Архипов открыл перед следователем дверь и пропустил вперед себя. Большая комната была хорошо освещена. Здесь стояло несколько столов, за которыми днем принимали посетителей или опрашивали задержанных. Между двумя зарешеченными окнами стоял большой шкаф с адресными книгами, сборниками предписаний и прочей справочной литературой, которую надо было держать под рукой. В углу – бак для кипятка, впрочем, теперь, в ночную пору, холодный.

      В углу, на скамье, сидела девушка, закутанная в шерстяное казенное одеяло серого цвета, из-под которого торчало грязное по подолу коричневое домашнее платье. Девушка сидела, наклонив голову и обхватив себя руками.

      Архипов положил на стол цилиндр и указал на девицу:

      – Вот. Ее дворник привел из дома Перфильева. На улице подобрал. Думал, гулящая, ну, и отвел сюда, в часть. Мария Ильина Рожкова. Родилась в Тамбовской губернии. После смерти родителей приехала в Москву к дяде, Трегубову Михайлу Фомичу, мещанину. Утверждает, что сегодня вечером его дом был ограблен в отсутствие хозяина. Грабители вынесли много ценных вещей, поскольку дядя ее – коллекционер. Сам же Трегубов, вернувшись домой и обнаружив ограбление, обвинил во всем девушку и выгнал ее на улицу в одном платье.

      – Это вы дали ей одеяло? – спросил Скопин, подходя поближе.

      – Я.

      – Но здесь и так хорошо натоплено.

      – Она дрожит, – ответил Архипов. – Я подумал…

      Он не закончил фразы. Скопин кивнул и сел рядом с девушкой.

      – Значит, тебя зовут Маша? – спросил он, обращаясь к ней.

      – Я послал за вами в порядке формальности, – сказал Архипов. – Считаю, что надо возбудить дело. Это по вашей части. Вы подпишете бумаги?

      Скопин посмотрел на него и приложил палец к губам, а потом снова повернулся к девушке.

      – Маша, посмотри-ка на меня.

      Девушка подняла разбитое лицо с фиолетовыми синяками.

      – Ох ты… – произнес Скопин участливо. – Это они тебя так?

      Она кивнула.

      – А за что? Ты хотела им помешать?

      Она кивнула снова.

      – Ну, посиди здесь, мы сейчас еще поговорим, – сказал Скопин, поднимаясь и делая знак Архипову, чтобы тот вышел с ним в коридор.

      Притворив дверь, Скопин спросил:

      – А вы уже выезжали на место преступления? И вообще, с чего вы решили, что девушка говорит правду? Разве не может быть такого, что она действительно обчистила своего дядю? И тот ее действительно выгнал?

      Он снова поморщился из-за того, что рана в боку заныла.

      Архипов, видя, что следователь явно пытается