Голоса Памано. Жауме Кабре

как и ее дочь. Похоже, в Торене у всех такой колючий взгляд, наверное от долгого молчания и бесконечно сдерживаемой ненависти.

      – И что же вы собираетесь поведать мне о войне?

      Помещение было небольшим. Здесь все еще сохранялись старый очаг и дровяная печка для отопления. У окна – чистая, аккуратная раковина для мытья посуды. В глубине на стене – непритязательная полка для посуды, заполненная потрескавшимися от горячего супа тарелками. В центре – обеденный стол, покрытый желтоватой клеенкой, а в углу – газовая плита. У противоположной стены невнятно бормотал что-то маленький телевизор, на экране которого скандинавские лыжники совершали головокружительные виражи, прыгая с какого-то немыслимого трамплина; на накинутой на него кружевной накидке Тина увидела открытки с видами, происхождение которых она не смогла идентифицировать.

      – Да нет, не я. Я хотела, чтобы это вы мне рассказали… Я прочла ваше интервью в журнале «Очаг» и…

      – И хотите знать, почему моя нога за тридцать восемь лет ни разу не ступила на Среднюю улицу.

      – Вот именно.

      Таким же властным жестом, каким ее дочь пригласила Тину войти, пожилая дама велела ей сесть.

      – Селия, может быть, эта сеньора выпьет кофе.

      – Не стоит беспокоиться…

      – Свари. – И пояснила: – Я не пью кофе, но мне нравится запах.

      Три минуты спустя Тина и Селия из семейства Вентура пили крепкий эспрессо; старуха смотрела на них так, словно сей акт представлял для нее какой-то особый интерес. Тина решила не торопить события и ждала, пока старая дама проявит инициативу. Ждать пришлось довольно долго, но наконец старшая Вентура произнесла они переименовали улицу, назвали ее улица Фалангиста Фонтельеса.

      – А кто такой фалангист Фонтельес?

      – Школьный учитель, который приехал в нашу деревню, когда закончилась Гражданская война. Чтобы у вас не оставалось сомнений, его полное имя – Ориол Фонтельес.

      – Он был моим учителем, – вмешалась Селия. – Правда, я почти ничего не помню о той поре, я была слишком маленькой. – И она вновь укрылась за безмолвием кофейной церемонии.

      – Он был предатель, изменник, и нашему дому он принес одни несчастья. Да и всей деревне тоже. – И совсем другим тоном: – Выключи телевизор, дочка.

      – А что стало с женой учителя?

      Селия встала и, не произнося ни слова, исполнила приказ. На экране финский лыжник, готовый вот-вот поставить новый рекорд, из-за отключения трансляции безнадежно завис в воздухе. Старуха Вентура задумалась.

      – Не знаю. Уехала.

      – Вот ее я совсем не помню, – сказала дочь, вновь усевшись за стол.

      – С тех пор, чтобы купить хлеб, нам все время приходилось делать круг по улице Раза.

      – Да, никто из нашего дома больше ни разу не ступал на эту улицу. – Слегка понизив голос: – В память о моем брате.

      У Тины екнуло сердце. Она совладала с собой и решила задать менее рискованный вопрос:

      – А люди что говорили?

      – Мы были не единственными,