Голоса Памано. Жауме Кабре

семейной тайны. Интересно, почему нет ни одного снимка матери? Разве у сеньоры Элизенды не было матери? И муж ее тоже не удостоился ни одного фото?

      Часы безучастным перезвоном ответили ему, что уже шесть часов вечера и на улице начинает темнеть.

      – В этой деревне столько всяких поганцев… впрочем, лучше тебе об этом не знать, – сказал ему сеньор Тарга в тот день, когда подписал его назначение на должность учителя в Торене.

      – Я школьный учитель, и моя обязанность – хорошо выполнять свою работу…

      – Да, ты учитель, но будешь выполнять все, что я тебе скажу.

      Сидевший в кресле алькальда Тарга поднял голову и пристально взглянул в глаза стоявшего перед ним учителя. Ориол впервые почувствовал, что у него дрожат ноги. Он ничего не ответил, и алькальд жестом предложил ему сесть. Затем доверительным тоном поведал, что когда Отечество было ввергнуто в пучину революционного коммунистического маразма и сепаратизма, с необходимостью повлекшего за собой достославное восстание, здесь, в Торене, произошли очень серьезные события.

      – Какие события?

      Ориол взглянул на стену позади алькальда. Справа – Франко в грубой походной шинели, слева – Хосе Антонио с напомаженными волосами, в темной рубашке, а в центре – распятие со скорбным Христом, как в школе. Сеньор Валенти свернул папироску.

      – Она предпочитает не распространяться об этом – о том, что случилось с ее отцом и братом.

      – Кто – она?

      Валенти Тарга какое-то время смотрел на него с удивлением. Потом прореагировал и уточнил:

      – Сеньора Элизенда Вилабру.

      Глухим голосом, словно ему все еще было нелегко об этом вспоминать, он поведал Ориолу, что за ними пришли двадцатого июля; это была шайка красных и анархистов из Тремпа. Ты слышал что-нибудь о Максимо Сиде? Нет? Он был учителем, как и ты. Но главное – убийцей. Таким жестоким убийцей, что потом его свои же и прикончили, лишив меня возможности сделать это лично.

      – Сеньора Элизенда ничего мне об этом не рассказывала.

      – Ты часто с ней видишься?

      – Да нет, мы с Розой лишь однажды были у нее дома. Почему вы спрашиваете?

      – Да так.

      – Она ничего о них не рассказывала, но в гостиной у нее стоят фотографии отца и брата.

      – Она не любит об этом говорить, потому что хочет поставить крест на этих событиях.

      Алькальд зажег папиросу и какое-то время молча курил. Потом, словно дым от папиросы навеял на него воспоминания, сказал, что им привязали на шею веревку и потащили к террасам Себастья. Сеньор Вилабру умер по дороге, а Жозепа – бедный мальчик – облили бензином и подожгли. А ведь соучастники этого убийства – местные жители, добавил он.

      – Да что вы?

      – Да, убийц было трое, но еще десяток-другой людей не захотели пачкаться, но это они донесли. Семейства Бринге, Гассья… и из дома Марии дель Нази тоже…

      И вот теперь, стоя у окна дома Грават, Ориол