Из тупика. Том 1. Валентин Пикуль

говорил ему Самокин. – Вдали от своих, без партии, мы – тьфу! Я ввязываться, сам понимаешь, не могу. Партия никогда не простит мне, если я буду разоблачен. Но попробуй ты сделать так, чтобы всё убрали. И литературу, и оружие. Преждевременное выступление – смерть. Да и никто не даст нам сейчас выступить – даже преждевременно. «Ванька с барышней» мужик с башкой. Не хотели жрать аденскую верблюжатину – пожалуйста, он открыл им консервы. Что они могут? Сказать, что не хотят каши, а хотят макароны… Он даст им макароны! Всё? Революция – поминай как звали?

      Павлухин смеясь вытер руки о скатерть:

      – Они даже макароны просить не могут. Кормят как на убой… Ты прав, Самокин, в Тулоне даже «мама» сказать не дадут. Я догадываюсь, что тут не обошлось без Шурки Перстнева. Если бы князь Кропоткин не был князем, то Шурка бы и мимо анархизма прошел, плюнув на сторону. А тут – князь, дело серьезное, Шурке-то нашему и приятно, что он с князем на одной ноге стоит.

      Вышли к причалам. Вдали, среди леса мачт, высились стрельчатые салинги «Аскольда».

      – Смотри! – сказал Самокин, взяв Павлухина за руку. Между ноками реи, вдоль антенны, пробежала веселая искра.

      – У нас заработало радио… Пойдем!

      Придя в свою каюту, Самокин сначала стянул мундир. Аккуратно повесил его, выровняв погоны, на спинке стульчика. А за переборкой, в соседней радиотелеграфной рубке, уже попискивал аппарат. Скоро звякнул звонок, Самокин откинул в борту узкую дверцу, туда просунулась рука, протягивая бланк с шифром.

      Всё! Окошечко снова закрылось. Тайна в его руках.

      Самокин был педантично обстоятелен. Раскрыл коробку с сигарами. Выложил из кармана спички. Тоненько заточил карандаши. И только потом грохнул на стол кодовую книгу в пудовом свинцовом переплете. Перед глазами кондукто́ра побежали, строясь в загадочные ряды, жучки таинственных сочетаний:

      «…КЧЭ-213… ПТА-7… БРЩ-1089…»

      Самокин был шифровальщик опытный, и через полчаса все было закончено: готовый текст лежал перед ним.

      «Все ли?» Теперь-то все и начиналось…

      Отбросив карандаш, кондукто́р захлопнул коды и крутанул себя назад на кресле-вертушке. Глядя в иллюминатор, где розовела вершина Монфарон, Самокин сказал:

      – Доигрались, кошкины дети…

***

      – Войдите, – разрешил Иванов-6.

      – Ваше высокоблагородие, – доложил Самокин, – мною в двадцать сорок семь закончена расшифровка.

      – Откуда, кондукто́р?

      – Из посольства в Париже, подписана Извольским.

      – О чем там?

      Самокин поднес бланк расшифровки к лицу, словно желая еще раз ознакомиться с нею.

      – Следует предупреждение от имени посла в Париже, что на крейсере ведется антивоенная пропаганда.

      – Вы не ошиблись, кондукто́р, во время расшифровки?

      – Никак нет, ваше высокоблагородие.

      – И что далее?

      – Далее сказано: изолировать от команды матросов, зараженных пораженческой пропагандой, которая питается соками немецкой тайной агентуры во Франции…

      – У меня? На крейсере? – спросил Иванов-6,