Любить ненавидя. Анатолий Косоговский

локтю Головни, как-то несмело улыбаясь, обратился он к бывшему прокурору.

      Головня, пережевывавший лимон и не имевший возможности ответить сразу, протестующе замахал руками.

      – Н-е-т, так не пойдет, – наконец вымолвил он и положил на стол свою широкую ладонь. – Ты мне зубы не заговаривай! Сначала о деле, а потом…

      – Все, вопросов нет, – лицо Троцюка сразу стало серьезным. – Говорите, Андрей Иванович, что там у Вас стряслось. А то я, действительно, вроде как выкручиваюсь.

      Ответ Троцюка на этот раз удовлетворил бывшего прокурора. Он громко кашлянул в кулак.

      – Короче, безобразие форменное. Повадился один твой по выходным на водоем рыбаков фотографировать, как преступников каких-то, понимаешь. Ходит так нагло, фотоаппарат направит – улыбочку прошу, спасибо, – голос бывшего прокурора прозвучал издевательски пискливо. – Думал, я его не узнаю. Главное, корреспондентом газеты представляется. А газета, знаешь, как называется?

      – Как?

      – «Путь в неизвестность», вот как.

      Троцюка начало прорывать на смех, но он тут же прикрыл рот рукой, видя, что в данный момент Головня абсолютно не намерен шутить.

      – Ты не смейся, не смейся, Петрович. Я, например, в этом ничего смешного вообще не вижу. Ты мне лучше скажи, он зачем это делает. Кто ему команду давал?

      – Могу Вас, Андрей Иванович, заверить, что я подобной команды никому и никогда не давал. А если это действительно мой человек, то я обязательно разберусь, в чем дело, и, само собой, обязательно выясню, зачем это ему понадобилось.

      «Да, стареет Андрей Иванович, стареет, – рассуждал Троцюк, глядя на хмурое выражение лица бывшего прокурора. – Тоже мне проблему нашел: кто-то ходит, фотографирует. Так его это право: хочет фотографирует, хочет – нет. Наверное, когда помоложе был, и внимания не обратил бы, еще и попозировал бы. А нынче, видишь, как старика задело. Прямо за живое».

      – Я, Петрович, ваши штучки ментовские знаю. Сам в конторе работал, если ты не забыл, – не унимался Головня. – Говоришь, разберусь, а даже не спрашиваешь, как тот человек выглядел, какой он из себя.

      – Так только ж спросить хотел, честное слово, – начал оправдываться Троцюк.

      – Хотел, да не спросил, – уколол его бывший прокурор. – А я тебе и без твоего вопроса скажу. Я этого хлопчика узнал, хоть он шапочку на глаза и натягивал. Это сотрудник твой, эксперт. Краснощекий такой. Полненький. Как колобок. Недалеко от меня живет, между прочим.

      – Краснощекий, полненький…, – рассуждал вслух Троцюк. – А чего, собственно, думать. Если эксперт, то вариантов вообще не вижу. Михайловский, стало быть.

      – Ну, не знаю, не знаю, – смягчился бывший прокурор, – Михайловский, не Михайловский. Это мне без разницы. Давай его сюда – тогда и разберемся.

      – Так не вопрос, Андрей Иваныч.

      Троцюк обошел стол, поднял телефонную трубку и набрал на аппарате несколько цифр.

      – Громыко, – наигранно жестким металлическим голосом, не терпящим возражений, произнес начальник райотдела. – Где там твой Михайловский? Что? Что