Любить ненавидя. Анатолий Косоговский

в Киеве, в университете, куда на юрфак поехал поступать, умных таких, видимо, набралось с излишком – не прошел по конкурсу. Но особо не расстроился. До весны в селе поработал, а там и армейская служба подоспела.

      Сколько вдали от дома был, все беззаботное детство свое и юность с благодарностью вспоминал. Прекрасные воспоминания, те, которые не забудутся никогда. Не забудутся, но и останутся лишь воспоминаниями. Нужно было строить свою жизнь, и судьба поманила в город. Городские ребята служить в органах внутренних дел особого желания никогда не проявляли, а потому эта ниша легко и с удовольствием заполнялась выходцами из сельской местности. Тут и объяснять ничего не надо. Во-первых, появлялась работа в городе. Во-вторых, зарплата, можно сказать, вполне сносная. В-третьих, устроился в милицию – поселяйся в общежитие. Пожалуйста. Никаких проблем. А там, гляди, через годик-два женился, и комната в какой-нибудь коммуналке, считай, тебе обеспечена. Тогда с этим было попроще. И понадежней.

      Собственно, так оно все в жизни Василия Петровича Троцюка и произошло. Можно сказать, стандартно. А что касается работы в милиции, то он сразу понял: справится. И ничего удивительного. На первых порах, конечно, свои сложности были: понадобилось время, чтобы хоть немного к городской жизни привыкнуть, к новому коллективу притереться, службу прочувствовать. Оно и понятно. Зато ответственности, трудолюбия, честности, добросовестности, смекалки у молодого новоиспеченного сержанта милиции было хоть отбавляй.

      Ох, и насмотрелся за первый год работы в медвытрезвителе на всякий сброд, прочесал своими руками самые низы, самое дно общества, аж до сих пор противно. Конечно, в медвытрезвитель разные люди попадали. Бывало, и случайные, интеллигентные, воспитанные. В жизни-то оно всяко бывает! Но, в основном-то! Даже вспоминать не хочется. Грязь, рвань, пьяные выкрики, угрозы. Чего только не было.

      Запомнилось, как приехали в одну квартиру по вызову. В комнатах беспорядок. Стул сломанный прямо в узком коридорчике валяется. Вешалка на одном гвозде еле держится, вот-вот рухнет. Одежда на пол упала. Прошли в комнату. Зять, худой, татуировками размалеванный, в одной рваной майке непонятного цвета и с топором в руке еле на ногах стоит, а другой за железную кровать держится да из стороны в сторону покачивается. Оказалось, недавно из тюрьмы вернулся, вот свободу почти что целый месяц и обмывал. А как набирался до чертиков, начинал жену с тещей строить. Да не просто, а что называется, по-взрослому: убью, урою. Так запугал, что женщины не то что позвонить, даже вошедшим в квартиру сотрудникам милиции боялись слово плохое про него сказать. Хорошо хоть соседи равнодушными не остались. Жена сидит на кровати, голову опустила, а теща с изрядно опухшим, сизо-синим глазом на милиционеров смотрит и молчит. Только другим, нетронутым, Троцюку исподтишка подмигивать пытается, мол, заберите, умоляю, сил моих больше нет. Такие вот причуды в жизни бывали.

      Так стоит ли такую мразь, как тот зять, терпеть. Или прощать. А тем более