Святая Грусть. Николай Гайдук

утра… Иван упал с кровати.

      Ого! – ошалело буркнул, потирая ушибленный локоть.

      Что ты раком ползаешь? Кого там потерял? Бутылку ищешь?

      Манюнечка, а ты разве не слышала? Свистели.

      Свистнуть бы в ухо тебе сковородкой!

      Манюнечка, гляди-кось… Рак ползет по полу! Откуда он? Манюнечка, смотри… Закуска есть, а выпить нету-ка…

      Допился, хватит! Ну-ка, дай сюда игрушку, а то ещё правда сожрешь с похмелья. – Жена отобрала деревянного раскрашенного рака на цветных колесиках. – Как вчерась говорила, не пей, спозаранку подыматься, ехать нам!

      А куда, Манюнечка, мы едем-то?

      Здрассте, проснулся!.. Корабель сегодня прибывает из-за моря. Скупцы с товарами.

      А-а! Вспомнил! Иду запрягать. В прошлый раз мы хорошо поторговали с заморышами.

      – Кому хорошо, кому слёзы… Все деньги пропил да на табак заморский ухайдакал!

4

      Вьётся путь-дорожка. Впереди синеет перевал. Из-за хребта в страну Святая Грусть захребетники едут. Пустая телега бренчит на камнях. Голодная лошадь едва-едва копыта переставляет (оглобля с правой стороны изглодана в щепки).

      Подталкивать придётся!

      Кого?

      Кобылу.

      Думаешь, сама не одолеет?

      Сдохнет.

      Да и чёрт с ней! Пешком пойдем, своруем где-нибудь хорошего коня!

      Узкая дорога прогрызла перевал, деревянную спину прогнула над пропастью: чудом подвешенный мост дрожит и качается на воловьих и веревочных жилах.

      Переехали мост, стараясь не глядеть в головокружительную пропасть, где лежит разбитая телега, белеют скелеты осла и лошади – до костей обглоданы зверьем и птицами.

      Дальше – равнина. Точнее – горная степь. Дорога лоснится жирной змеюкой, за деревья, за кусты увиливает, прячется за дальними курганами, вспухающими по горизонту.

      Лужа, грязь впереди. Копыта часто чавкают. Колёса хлябают, забытые хозяином; страшно скрипят, с каждым оборотом всё надсаднее жалуясь на непролазные хляби.

      В телеге сидят Захребетники. Братья. Старшего назвали Захря, младшего Бетник. Ехать скучно. Братья подремали, теперь лениво переругиваются.

      Захря, чёрт! Не слышишь?

      Кого тебе надо из-под меня?

      Когда ты смажешь колесо?

      А ты когда?

      Оно мне уже ухи ободрало. Скрежещет и скрежещет! Как будто пёс голодный кость грызёт!

      – Тебе ободрало – тебе и смазывать.

      Я вот смажу по сопатке, будешь знать.

      А это как получится, братан.

      Захребетники – народ бережливый. Выезжая в дорогу, ведёрко с дёгтем дома оставляют. Чернозёмная грязь на весеннем распутье краше любого дегтя.

      Полчаса проходит. Захря самокрутку дососал до ногтей. Обжёгся напоследок и вместе с дымом проглотил дурохамское чёрное слово.

      Правая рука у Захри шестипалая, за что его прозвали в детстве Шестипалым. Очень крепкая рука. Прямо звериная лапа какая-то. Страшная.

      Левой рукой отбрасывая окурок, он остановил конягу резким движением правой.

      – Ладно.