Илиада. Гомер

лишь явилась Заря розоперстая, вестница утра,

      В путь поднялися обратный к широкому стану ахейцы.

      С места попутный им ветер послал Аполлон сребролукий.

      Мачту поставили, парусы белые все распустили;

      Средний немедленно ветер надул, и, поплывшему судну,

      Страшно вкруг киля его зашумели пурпурные волны;

      Быстро оно по волнам, бразды оставляя, летело.

      После, как скоро достигли ахейского ратного стана,

      Черное судно они извлекли на покатую сушу

      И, высоко, на песке, подкативши огромные бревна,

      Сами расселись вдруг по своим кораблям и по кущам,

      Он между тем враждовал, при судах оставаяся черных,

      Зевсов питомец, Пелид Ахиллес, быстроногий ристатель.

      Не был уже ни в советах, мужей украшающих славой,

      Не был ни в грозных боях; сокрушающий сердце печалью,

      Праздный сидел; но душою алкал он и брани и боя.

      С оной поры наконец двенадцать денниц совершилось,

      И на светлый Олимп возвратилися вечные боги

      Все совокупно; предшествовал Зевс. Не забыла Фетида

      Сына молений; рано возникла из пенного моря,

      С ранним туманом взошла на великое небо, к Олимпу;

      Там, одного восседящего, молний метателя Зевса

      Видит на самой вершине горы многоверхой, Олимпа;

      Близко пред ним восседает и, быстро обнявши колена

      Левой рукою, а правой подбрадия тихо касаясь,

      Так говорит, умоляя отца и владыку бессмертных:

      «Если когда я, отец наш, тебе от бессмертных угодна

      Словом была или делом, исполни одно мне моленье!

      Сына отмети мне, о Зевс! кратковечнее всех он данаев;

      Но его Агамемнон, властитель мужей, обесславил:

      Сам у него и похитил награду, и властвует ею.

      Но отомсти его ты, промыслитель небесный, Кронион!

      Ратям троянским даруй одоленье, доколе ахейцы

      Cына почтить не предстанут и чести его не возвысят».

      Так говорила; но, ей не ответствуя, тучегонитель

      Долго безмолвный сидел; а она, как объяла колена,

      Так и держала, припавши, и снова его умоляла:

      «Дай непреложный обет, и священное мание сделай,

      Или отвергни: ты страха не знаешь; реки, да уверюсь,

      Всех ли презреннейшей я меж бессмертных богинь остаюся».

      Ей, воздохнувши глубоко, ответствовал тучегонитель:

      «Скорбное дело, ненависть ты на меня возбуждаешь

      Геры надменной: озлобит меня оскорбительной речью;

      Гера и так непрестанно, пред сонмом бессмертных, со мною

      Спорит и вопит, что я за троян побораю во брани.

      Но удалися теперь, да тебя на Олимпе не узрит

      Гера; о прочем заботы приемлю я сам и исполню:

      Зри, да уверена будешь, – тебе я главой помаваю.

      Се от лица моего для бессмертных богов величайший

      Слова залог: невозвратно то слово, вовек непреложно,

      И не свершиться не может, когда я главой помаваю».

      Рек, и во знаменье черными Зевс помавает бровями:

      Быстро власы благовонные