Илиада. Гомер

наполнилось; очи его засветились, как пламень.

      Калхасу первому, смотря свирепо, вещал Агамемнон:

      «Бед предвещатель, приятного ты никогда не сказал мне!

      Радостно, верно, тебе человекам беды лишь пророчить;

      Доброго слова еще ни измолвил ты нам, ни исполнил.

      Се, и теперь ты для нас как глагол проповедуешь бога,

      Будто народу беды дальномечущий Феб устрояет,

      Мстя, что блестящих даров за свободу принять Хрисеиды

      Я не хотел; но в душе я желал черноокую деву

      В дом мой ввести; предпочел бы ее и самой Клитемнестре,

      Девою взятой в супруги; ее Хрисеида не хуже

      Прелестью вида, приятством своим, и умом, и делами!

      Но соглашаюсь, ее возвращаю, коль требует польза:

      Лучше хочу я спасение видеть, чем гибель народа.

      Вы ж мне в сей день замените награду, да в стане аргивском

      Я без награды один не останусь: позорно б то было;

      Вы же то видите все – от меня отходит награда».

      Первый ему отвечал Пелейон, Ахиллес быстроногий!

      «Славою гордый Атрид, беспредельно корыстолюбивый!

      Где для тебя обрести добродушным ахеям награду?

      Мы не имеем нигде сохраняемых общих сокровищ:

      Что в городах разоренных мы добыли, все разделили;

      Снова ж, что было дано, отбирать у народа – позорно!

      Лучше свою возврати, в угождение богу. Но после

      Втрое и вчетверо мы, аргивяне, тебе то заплатим,

      Если дарует Зевс крепкостенную Трою разрушить».

      Быстро, к нему обратяся, вещал Агамемнон могучий:

      «Сколько ни доблестен ты, Ахиллес, бессмертным подобный,

      Хитро не умствуй: меня ни провесть, ни склонить не успеешь.

      Хочешь, чтоб сам обладал ты наградой, а я чтоб, лишенный,

      Молча сидел? и советуешь мне ты, чтоб деву я выдал?..

      Пусть же меня удовольствуют новою мздою ахейцы,

      Столько ж приятною сердцу, достоинством равною первой.

      Если ж откажут, предстану я сам и из кущи исторгну

      Или твою, иль Аяксову мзду, или мзду Одиссея;

      Сам я исторгну, и горе тому, пред кого я предстану!

      Но об этом беседовать можем еще мы и после.

      Ныне черный корабль на священное море ниспустим,

      Сильных гребцов изберем, на корабль гекатомбу поставим

      И сведем Хрисеиду, румяноланитую деву.

      В нем да воссядет начальником муж от ахеян советных,

      Идоменей, Одиссей Лаэртид иль Аякс Теламонид

      Или ты сам, Пелейон, из мужей в ополченье страшнейший!

      Шествуй и к нам Аполлона умилостивь жертвой священной!»

      Грозно взглянув на него, отвечал Ахиллес быстроногий:

      «Царь, облеченный бесстыдством, коварный душою мздолюбец!

      Кто из ахеян захочет твои повеления слушать?

      Кто иль поход совершит, иль с враждебными храбро сразится?

      Я за себя ли пришел, чтоб троян, укротителей коней,

      Здесь воевать? Предо мною ни в чем не виновны трояне:

      Муж их ни коней моих, ни тельцов никогда не похитил;

      В счастливой Фтии