Илиада. Гомер

Пилосе пышном; над третьим уж племенем царствовал старец.

      Он, благомыслия полный, советует им и вещает:

      «Боги! великая скорбь на ахейскую землю приходит!

      О! возликует Приам и Приамовы гордые чада,

      Все обитатели Трои безмерно восхитятся духом,

      Если услышат, что вы воздвигаете горькую распрю, —

      Вы, меж данаями первые в сонмах и первые в битвах!

      Но покоритесь, могучие! оба меня вы моложе,

      Я уже древле видал знаменитейших вас браноносцев;

      С ними в беседы вступал, и они не гнушалися мною.

      Нет, подобных мужей не видал я и видеть не буду,

      Воев, каков Пирифой и Дриас, предводитель народов,

      Грозный Эксадий, Кеней, Полифем, небожителям равный,

      И рожденный Эгеем Тесей, бессмертным подобный!

      Се человеки могучие, слава сынов земнородных!

      Были могучи они, с могучими в битвы вступали,

      С лютыми чадами гор, и сражали их боем ужасным.

      Был я, однако, и с оными в дружестве, бросивши Пилос,

      Дальную Апии землю: меня они вызвали сами.

      Там я, по силам моим, подвизался; но с ними стязаться

      Кто бы дерзнул от живущих теперь человеков наземных?

      Но и они мой совет принимали и слушали речи.

      Будьте и вы послушны: слушать советы полезно.

      Ты, Агамемнон, как ни могущ, не лишай Ахиллеса

      Девы: ему как награду ее даровали ахейцы.

      Ты, Ахиллес, воздержись горделиво с царем препираться:

      Чести подобной доныне еще не стяжал ни единый

      Царь скиптроносец, которого Зевс возвеличивал славой.

      Мужеством ты знаменит, родила тебя матерь-богиня;

      Но сильнейший здесь он, повелитель народов несчетных.

      Сердце смири, Агамемнон: я, старец, тебя умоляю,

      Гнев отложи на Пелида героя, который сильнейший

      Всем нам, ахейцам, оплот в истребительной брани троянской».

      Быстро ему отвечал повелитель мужей, Агамемнон!

      «Так справедливо ты все и разумно, о старец, вещаешь;

      Но человек сей, ты видишь, хочет здесь всех перевысить,

      Хочет начальствовать всеми, господствовать в рати над всеми,

      Хочет указывать всем; но не я покориться намерен.

      Или, что храбрым его сотворили бессмертные боги,

      Тем позволяет ему говорить мне в лицо оскорбленья?»

      Гневно его перервав, отвечал Ахиллес благородный:

      «Робким, ничтожным меня справедливо бы все называли,

      Если б во всем, что ни скажешь, тебе угождал я, безмолвный.

      Требуй того от других, напыщенный властительством; мне же

      Ты не приказывай: слушать тебя не намерен я боле!

      Слово иное скажу, и его сохрани ты на сердце:

      В битву с оружьем в руках никогда за плененную деву

      Я не вступлю, ни с тобой и ни с кем; отымайте, что дали!

      Что до корыстей других, в корабле моем черном хранимых,

      Противу воли моей ничего ты из них не похитишь!

      Или, приди и отведай, пускай и другие увидят:

      Черная кровь из тебя вкруг копья моего заструится!»

      Так