Маков цвет. Зинаида Гиппиус

И все из-за убеждений. И вообще…

      Арсений Ильич. По четырнадцать лет мальчишкам – с убеждениями их не справишься.

      Анна Арсеньевна. И откуда? Что такое? Близнецы, вместе росли, в одной гимназии учились – и вдруг… видеть друг друга не могут. Оба крайние. Представить только! Шура революционер, а Вася монархист. Ужас, ужас. Я уже решила, за границу их увезу, в Англию. Это мой долг. И вообще…

      Генерал. Ну и долг материнский нынче! Из сыновей англичан делать.

      Анна Арсеньевна. А вы злой, дядя, злой. Вам что? У вас все отлично устраивается. Боря отличный, женится в своей же семье, на такой девушке, как Соня… не революционер… Вам только радоваться на детей, и вообще… Мне и самой на Соню с Борисом глядеть приятно. Так любят друг друга!

      Арсений Ильич. Глядеть-то не на что пока. И Борис давно не заезжал, да и Сони все нет. То одна, то с Андреем уходит.

      Наталья Петровна. Вот она. Слава Богу.

Явление восьмое

      Те же и Соня с Бланком.

      Соня. Ну, что? Беспокоились? А я по улицам ходила. Сначала одна, а на Казанской площади Иосифа Иосифовича увидела. Ораторствовал. Меня даже не узнал. Властвовал над толпой. Где уж тут мелкую букашку приметить. А что, Андрея нет?

      Наталья Петровна. Все еще нет. Боюсь я за него.

      Соня. Ничего, мамочка, придет. Уж не знаю, что дальше будет, а сегодня хорошо. И погода-то какая была. Первый светлый день. Радостно. Просто не верится. Целый лес красных знамен, и никаких войск. Городовые знаменам честь отдают.

      Евдокимовна. Знаем честь-то эту. На Загородном-то отдали. Палили-палили.

      Соня. Ах, няня. Не скули. Дядя, ну, а Боря что, здоров? До университета было не добраться. На балконе ораторы, флаги висят…

      Генерал. Боря все в охране.

      Бланк. А кто-то ухитрился влезть на крышу и привязать красный флаг к самому кресту.

      Наталья Петровна. Как, к кресту?

      Соня. Устала я очень, а то еще бы ходила. Кажется, мимо нас скоро пойдут. В предварилку. Хотят политических освобождать. Хороший день.

      Наталья Петровна. А мне на тебя смотреть весело, Соня, милая. Ты сегодня одна из нас всех простая, светлая. Я девочкой пережила такой день. Девятнадцатое февраля. Помнишь, Пьерушка?

      Генерал. Ну, много мы понимали тогда, что делалось.

      Наталья Петровна. Праздник-то чувствовали. Святость какую-то. Теперь я старуха, а этот святой день никогда не забуду. Вот и нынче день святой, день свободы, а на душе как-то тяжко. Город темный, мертвый, тут стреляют, там стреляют. Страшно.

      Бланк. Да, радоваться-то еще рано.

      Арсений Ильич. Ну, перестаньте каркать. Я, по крайней мере, радуюсь.

      Наталья Петровна. Евдокимовна, вели самовар разогреть. Иосиф Иосифович, Соня, проголодались?

      Арсений Ильич. Всего вам, Бланк, мало. До чего вы все нежизненны и утопичны.

      Бланк. Да я вовсе вам не мешаю радоваться. Радоваться никогда не вредно. И день что ж? День свое значение имеет.

      Генерал. Ну-с, я иду. Пора. Заморил червячка.