Телевизор. Исповедь одного шпиона. Борис Викторович Мячин

связи с губернаторством Аристарха Иваныча нам пришлось переехать в городской дом, ранее принадлежавший какому-то несчастному дворянину, запутавшемуся в долгах; после смерти дом перешел государству. Выстроен он был в той вычурной манере, которая свойственна только нашему отечеству: остов дома напоминал Польшу, фронтон – Голландию, а кнорпельверки[26] были прусские; из-за нехватки денег стройка шла несколько поколений, и каждый новый владелец добавлял в архитектурный прожект моду своего времени. Нам понадобился не один день, чтобы привести химеру в жизненное чувство, вешая занавеси и выветривая стойкий запах гноя; с этой целью Лаврентьевна набивала подушки душистой травой.

      Она поминутно ругалась: Аристарх Иваныч ввел в новом доме английское правило пить чай с сахаром в пять часов[27]. По его замыслу, на сии чаепитии должны были приходить чиновники и местные дворяне, чтобы в свободной манере обсуждать устройство губернии. Однако в назначенный день явился только секунд-майор Балакирев с колодою карт.

      – Тоскую я, Еристанушка, по боевому делу, – сказал кригер. – Хоть бы война какая уже началась, пусть даже и с китайским императором.

      Аристарх Иваныч отвечал цитатой из природного англичанина Круза: ежели бы московиты затеяли войну с Китаем, они бы победили его за три дня.

      Каждое утро теперь он уходил в управу, где пытался хоть как-то наладить губернские дела; в первую очередь Аристарх Иваныч собрал свою канцелярию и объявил, что с сегодняшнего дня не потерпит никаких взяток под видом невинных подарков.

      – Если я увижу у кого-то сахарную голову, я тому эту голову на место его башки вставлю…

      Это сделало канцеляристов заклятыми врагами его, а вслед за тем и купцов, подносивших в управу эти подачки.

      Мне было к тому времени одиннадцать лет; Аристарх Иваныч, памятуя о своем желании вылепить из меня просвещенное существо, стал преподавать мне начала истории и географии. Более всего меня увлек древний Рим; я представлял себя сражающимся на стенах Карфагена и был крайне разочарован, когда Аристарх Иваныч пояснил мне, что никакого Карфагена давно нет, что римляне разрушили город до основания, а руины засыпали солью, чтобы на них ничего уже не выросло.

      Новая должность его сделала эти уроки редкими, а учителя еще более требовательным. Я жаловался, что Аристарх Иваныч спрашивает у меня то, чего он не задавал.

      – Сам читай, не маленький уже, – буркнул он, бросив на стол ключ от книжного шкафа.

      О услада ума! Каждую книгу из той вивлиофики я могу и сейчас с закрытыми глазами воспроизвести по памяти: вот Тилемахида, вот Лукиановы разговоры мертвых, вот Даржанс, немецкое издание Свифта, Том Ионес, Дайра, Селим и Дамасина, Деразас и Мендоса, Мирамонд[28], – книги эти так непохожи были на окружавшую действительность; я чувствовал, как в груди моей бьется сердце, а некий голос зовет в далекие страны и моря.

      Тем

26

дословно «хрящевидная работа» (нем.), декоративный орнамент, картуш

27

Явный анахронизм, указывающий на подделку текста: традиция five-o-clock появилась в Великобритании только в XIX веке.

28

Даржанс – Жан-Батист де Буайе, маркиз д’Аржан (1704–1771), французский писатель. Том Ионес – Том Джонс, главный герой романа Филдинга. «Дайра, восточная повесть» – повесть Попелиньера, в русском переводе напечатана в 1766 г. «Селим и Дамасина» – «африканская» повесть де Ришбурга, в переводе на русский язык вышла в 1761 г. «Похождение дон Рамира де Разас и донны Леоноры де Мендос», его же. «Непостоянная Фортуна, или Похождение Мирамонда» – роман Эмина, издан в 1763 г.