Убойный снег. Виталий Лозович

чёрного неба лился совсем осязаемый жуткий лунный свет и все огромное пространство за окном дышало безысходностью, пустотой и гибелью. Надежды осталось на четыре дня. Четыре дня по две галетины и по кружке воды, закрашенной под бульон. А потом не будет и этого. Ничего не будет. Они останутся один на один с голодом, страхом, холодом…

      «Может, все же в маршрут? По карте отсюда полторы сотни километров, это два дня пути. Дойти можно. А если заметёт пурга? Тучи и те могут испортить дело, закроют солнце и пропал ориентир. Сидеть, ждать здесь – тоже дело дохлое».

      Сашка подтянул к себе колени и уткнулся в них лицом. Что-то он совсем не годен к выживанию. А в городе жаловался, что без работы сидит… голодный… го… голодный?… Его начал разбирать смех. Тихий, какой-то внутренний смех подошедшей истерики.

      Сашка поднял голову и посмотрел в окно – лицо мгновенно преобразилось, и смех пропал. Он даже про голод забыл и про их безнадёжное положение. Метрах в ста от дома, по озеру шли, вытянувшись цепочкой, шесть гибких, темных волчьих фигур. Шли спокойно, уверенно, иногда останавливались, легко сбивались в кучу, водили мордами, видно, учуяв запах близкой гари от печки и всего прочего человеческого, потом вновь пригибали морды к земле и шли дальше. Судя по всему, волки не собирались подходить к дому, человек – всегда опасность. Луна проводила их до горизонта. Там волки исчезли. А может, все же показалось? Он лёг на спину и закрыл глаза. Маршрут в сто пятьдесят километров отменялся.

      Утром Сашка проснулся позже всех. Проснулся от невероятного шума голосов. Когда он наконец проснулся и смог отличить дядю Мишу от Элизабет, то увидел довольно трагикомичную картину: дядя Миша возбуждённо ходил по избе, орал и махал руками, Элизабет стояла у дверей и явно закрывала собой выход, Макс сидел на нарах ближе всех и тупо разглядывал пустые пакеты из-под галет. Положение было более чем явное, и все же Сашка спросил:

      – Что произошло?

      Дядя Миша остановился, Элизабет замерла, с надеждой обернулась на Сашку, а Макс тихо, стыдливо и вдруг чисто по-русски сказал:

      – Вот. Фрэнк галет со… сожрал.

      Последнее слово он, вероятно, услышал совсем недавно.

      – Сожрал, конечно, морда нерусская! – тут же подхватил дядя Миша. – Ну-ка, девочка, свали отсюда! Я все равно найду этого паскудника!

      Элизабет не сдвинулась. И дядя Миша, похоже, потерял желание с ней бороться.

      – Сашья! – позвала она. – Сашья, остановите его.

      Дядя Миша подошел к Элизабет вплотную, посмотрел сердито и сказал, как прорычал:

      – Уйди с дороги, маленькая американская коза.

      – Не уй-ду! – ответила она по слогам.

      – Вот, пацанка, – кивнул не нее дядя Миша Сашке, – еще защищает этого сучонка!

      В душе Сашке тоже захотелось найти этого сучонка. Ситуация изменилась раньше, чем он ожидал. Надо было что-то предпринимать, пока обстановка не взорвалась окончательно. Сашка поднялся, достал из-под нар свой рюкзак, облегчённый на две пачки галет, нашарил в нем фляжку и одному дяде Мише сказал:

      – Кружку дай.

      Тот неторопливо