Она доведена до отчаяния. Уолли Лэмб

тающие края сандвича, когда к дому подъехал мамин «Скайларк», на два часа раньше ожидаемого. Мать не сразу вышла из автомобиля. Верх у машины был поднят, мамины платиновые волосы будто пожухли.

      – Что случилось? – спросила я.

      – Ничего, я просто ушла пораньше. Заболела.

      Она выбралась из автомобиля и присела рядом со мной на ступеньку.

      – Много сегодня машин?

      – Да как обычно. – Сбросив туфли на танкетке, она начала разминать ступни. – Не знаю, говорить тебе или нет, – добавила она. – Угадай, кого я сегодня видела?

      – Не знаю. Джанет?

      – Твоего отца.

      Эти два слова вызвали ощущение больного зуба, которым я, забывшись, прикусила что-то твердое.

      – Что он здесь делает? Разве он не в Нью-Джерси?

      – Вернулся месяц назад. С его слов я поняла, что его интрижка накрылась.

      – Он снова работает у Мэсикоттши?

      Мама покачала головой.

      – Он в какой-то ремонтной конторе в Ньюпорте. В бригаде мастеров, что ли. Я ему сказала: «У тебя есть дочь, которая хочет тебя видеть. С ней-то ты не разводился».

      – Я не хочу его видеть! Я хочу, чтобы меня оставили в покое!

      – Все равно, он не присылал денег уже больше… Ладно, это не твоя забота, Долорес. Что у тебя новенького?

      – Ничего.

      – За целый день ничего?

      Если бы я заговорила, то не удержалась бы от слез. С какой стати отцу платить за того, о чьем существовании он и не помнит?

      – Джули из «Направляющего света» потеряла ребенка, – ответила я наконец.

      Мать вздохнула и усмехнулась:

      – Он так удивился при виде меня, что уронил сдачу и вышел из машины ее подобрать.

      – А какая у него машина?

      – Не помню, серая какая-то.

      – Старая или новая?

      – Развалюха. Ох, надо было слышать его извинения! Как тебе нравится, столько лет гадил под нос и не извинялся! Пару монет так и оставил на асфальте.

      Отец позвонил следующим вечером, когда по телевизору показывали «Голливуд-палас». Мама снова была на свидании с Игги. В телефоне папин голос звучал металлически и отдаленно. Я представила его плоским и маленьким, но живым, вроде говорящей почтовой марки.

      – Я немного занята, – сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Что тебе надо?

      – Просто звоню узнать, как дела, детка. Не может, что ли, человек позвонить своей дочери? Как с тобой обращаются в Истерли?

      – Справедливо, – ответила я.

      – Так ты скучаешь по мне или как?

      Меня затрясло. Но прежде чем я смогла сформулировать ответ, папа продолжал:

      – Даже не заметила, что я ушел, да? Ну вот, спасибо большое! – Его смех был фальшивым. – Значит, мамка теперь кассиршей служит? Она говорила тебе, что я ее вчера видел? Иисусе, я чуть в обморок не грохнулся, когда к той будке подъехал. Как ей там, нравится?

      – Не могу ответить за нее, – ответила я. – Сам спроси.

      Он снова засмеялся, будто я сказала что-то беззлобное, но тут же закашлялся