Вдали от безумной толпы. Томас Гарди

остро ощутила нечто противоположное тому равнодушию, к какому призывала ее служанка, и между женщинами воцарилось долгое молчание. Лишь когда их двуколку обогнал невысокий экипаж, запряженный великолепной породистой лошадью, Батшеба воскликнула:

      – Да вот же он!

      Лидди поглядела вслед проехавшему мимо.

      – Так это фермер Болдвуд! Ну да, он! Тот, которого вы давеча не приняли.

      – Ах, фермер Болдвуд… – пробормотала Батшеба, глядя вслед удалявшейся повозке.

      Он проехал, устремив безучастный взор вдаль, и ни разу не повернул головы. Словно прелестной соседки со всеми ее чарами вовсе и не было.

      – Мужчина интересный, – заметила Батшеба. – Ты не находишь?

      – Еще бы! Все это находят, – сказала Лидди.

      – Хотела бы я знать, отчего мистер Болдвуд так замкнут и ко всему безучастен. Отчего кажется далеким от всего, что видит.

      – Доподлинно это неизвестно, но люди говорят, будто он горькую обиду претерпел, когда был еще молод и весел. Подруга его обманула.

      – Люди вечно говорят такое, но мы-то знаем, что на деле женщины редко обманывают мужчин. Гораздо чаще наоборот. Полагаю, он по природе своей так сдержан.

      – Да, мисс. Не иначе как по природе.

      – И все ж это было бы романтично – думать, будто ему, бедняжке, разбили сердце. Да может, так оно и есть?!

      – Так и есть, мисс, не извольте сомневаться. Чую, что так и есть.

      – Однако, думая о людях, мы часто придерживаемся крайних мнений. А ведь может быть, что он середина – немного то и немного другое: обманут женщиной и по натуре замкнут.

      – Ах нет, мисс! Не может быть, чтобы он был серединою!

      – Именно это вероятнее всего.

      – Правильно вы говорите, мисс. Вероятней всего. Помяните мое слово, мисс: таков он и есть.

      Глава XIII

      Гадание на Святом Писании. Карточка к Валентинову дню

      Был ранний вечер тринадцатого февраля. После воскресного обеда Батшеба, за неимением более подходящей компании, попросила Лидди посидеть с нею. Час, когда закрываются ставни и зажигаются свечи, еще не настал, и комнаты окутывала унылая полутьма. Сам воздух фермерского дома казался так же стар, как пропахнувшие плесенью стены. Один угол заставленной мебелью залы был холоднее другого, поелику днем здесь не топили. Новое пианино Батшебы (точнее сказать, «новоприобретенное», ибо со времени его изготовления минуло немало лет) стояло на неровном полу, словно какая-то перекошенная глыба, ожидая, что вечерние тени скроют уродливые углы.

      Лидди уместно было бы уподобить неглубокому ручейку, вечно подернутому рябью. Ее общество, вовсе не грозившее излишним напряжением мысли, вполне способствовало упражнению последней. На столе лежал томик Библии в старинном кожаном переплете. Взглянув на него, Лидди произнесла:

      – Не доводилось ли вам, мисс, гадать по Священному Писанию на жениха?

      – Не говори чепухи, Лидди! Неужто ты в это веришь?

      – Многие говорят, что такое гадание