Мой Ванька. Алексей Лухминский

уже шёпотом и двигаюсь к двери.

      Обернувшись, ловлю Дашин взгляд. А в нём такая нежность!

      Ванька меня встречает полусидя, глядя в экран телевизора.

      – Привет! Извини, задержался…

      – Привет! Ты не волнуйся, я слегка похулиганил… Короче, сам поел, – виновато признаётся он. – Там бульон оставался.

      – Ты что, вставал с постели?

      – Ну, Саш… Прости. Есть захотелось.

      – Надавать бы тебе… – беззлобно ругаюсь я, понимая, что если бы не заезжал к Даше и Серёжке, то успел бы. А вообще-то, если есть захотел, это хороший признак. Короче, я опять сам виноват. – Ладно, дай свой лоб.

      Наклоняюсь и касаюсь Ванькиного лба губами, чтобы проверить температуру. Так… Похоже, тридцать семь и пять. Тут же две руки обнимают меня за шею и щека прижимается к моей. Эта ласка растапливает, и я позволяю ему немного себя удержать.

      – Во-первых, держи градусник. Во-вторых – не подлизывайся. Уколы я всё равно тебе сделаю.

      – Не прокатило… – братишка деланно вздыхает и отпускает руки.

      Готовлю шприцы, поглядывая на часы. Пора вынимать градусник. Угу… Убеждаюсь, что губами измерил правильно.

      – Сколько? – нетерпеливо интересуется Ванька.

      – Тридцать семь и пять. Поворачивайся тем местом, где у тебя мозги! – и делаю укол. – Другим полушарием!

      Фыркает и поворачивается другим боком. Делаю второй.

      – Саш… А ты послезавтра на экзамен пойдёшь? – следует осторожный вопрос.

      – Чтобы ты опять болтался по квартире?

      – Ну я не буду. Иди на экзамен, если готов, конечно.

      – Ладно. Посмотрю на твоё самочувствие. Кашель как? Давай я тебя послушаю.

      – Кашля почти нет, – и в этот момент закашливается.

      Поднимаю его в сидячее положение и достаю трубку. Можно со спины послушать.

      Хрипы ещё есть, да и дыхание трудное… Увы, за два дня серьёзное воспаление лёгких не вылечить. Слишком уверились в собственных силах, Александр Николаевич!

      Экзамен я сдал. Тоже на «отлично». Ванька чувствует себя гораздо лучше. И дыхание вроде наладилось. Правда, по квартире ходить я ему пока не разрешаю. Слаб ещё. Я даже на работе стал появляться. Но в больнице пока через день, с разрешения Юрия Степановича. Отношения у нас с Ванькой всё же какие-то странные. Не получается у меня вести себя с ним так же, как до нашего отъезда в Булун. А с другой стороны, чем я недоволен? Он правильно тогда сказал – это теперь уже не тот влюблённый в меня мальчик. Этого мальчика, слава богу, больше нет. Есть мужчина! И с этим я не только обязан считаться, но и должен этому радоваться. А самое главное, я должен теперь выстраивать с ним новые, по-настоящему братские отношения.

* * *

      Не могу спать! Завидую Ваньке. Сопит себе… Осторожно встаю и, иду курить.

      Ванька действительно – большой ребёнок. Но всё же у меня не получается относиться к нему по-прежнему. Кто в этом виноват? Он? Я? Не знаю. И меня это мучает. А что значит «по-прежнему»? Может, как раз этого сейчас и не надо? Убежден, его «ориентация» не была естественной. Это было