На круги своя (сборник). Мария Метлицкая

ни стыда ни совести у человека! Совсем обнаглел!

      И Куропаткин отвернулся к стене. Очень сильно обидевшись.

      Утром он сам варил себе кофе и делал бутерброд. Жена его игнорировала. Ваньку отвез в школу он, болтая с ним по дороге о каких-то роботах – последнем увлечении сына.

      А дальше поехал в офис, по дороге набрав телефон Инны Фроловой.

      Та тут же откликнулась, весело и бодро сообщив, что будет ровно в одиннадцать. Это удобно?

      В офисе было все так же неряшливо и пустынно. Он стал прибираться – помыл вчерашние чашки и блюдца, протер пыль со стола и даже полил цветок на подоконнике – последний привет от стервы Полины.

      Потом он поправил галстук и воротник новой сорочки, сбрызнулся одеколоном и слегка намочил топорщившиеся волосы. Сел в свое кресло, поерзал, поднялся и поменял его на кресло Полины.

      – Знай свое место! – проворчал он, примериваясь к новому креслу.

      Ровно в одиннадцать: точность – вежливость королей, и это он очень любил, – раздался стук в дверь.

      – Войдите! – отчего-то хрипло, будто волнуясь, крикнул он, и дверь растворилась.

      На пороге стояла… красавица. Нет, не так. На пороге стояла красавица обалденная!

      Он даже опешил.

      – Вы ко мне? Не ошиблись?

      – Да нет, это я! – рассмеялась Инна Фролова и села напротив.

      Она, эта Инна, была из тех женщин, от которых он всегда терял голову. Да и не только он, несомненно! Она была довольно высокой, с прекрасной фигурой – не слишком худая, плотная, длинноногая. Пепельные волосы были затянуты в хвост, перехваченный синей бархатной лентой. Синий пиджак, серая юбка. Белая маечка под пиджаком. Пальто из плотного черного драпа она небрежно бросила на спинку стула в прихожей. Высокие, под колено, блестящие сапоги и маленькая сумочка в цвет. На пальцах пара колечек, в ушах скромные серьги. Косметики минимум и очень со вкусом.

      Она, видя его растерянность, мягко улыбалась и слегка покачивала стройной ногой в высоком и, видимо, недешевом итальянском сапожке.

      Он взял себя в руки, напустил строгий вид и повел разговор. Приврав, что прежняя секретарша ушла в декрет, работы – увы – не так много, ох, ох. Кризис, будь он неладен!

      Она уже сняла улыбку с лица и кивала – в поддержку, что ли? Видя его смущение?

      Потом, откашлявшись, он еще раз спросил насчет зарплаты. Осторожно и все же неловко.

      – Вы правильно меня поняли, Инна? Увы, больше платить сейчас не смогу. Ну, дела не то чтобы плохи…

      Ну, и дальше пошел всякий бред про коварных партнеров, про взлетевший евро, приплел туда же несчастную Грецию, зажатую Евросоюзом в тиски, основную поставщицу товара, – ну, вы понимаете! Потом неожиданно для себя вдруг рассказал – коротко, правда, – про «некорректное поведение» Полины.

      Она мягко остановила его.

      – Да вы не расстраивайтесь так, Николай Григорьевич! Беременная женщина, ну, вы понимаете… А контакты я восстановлю, не сомневайтесь.

      И повторила, что зарплата ее не очень волнует.