Пропасть глубиною в жизнь. Анатолий Косоговский

иллюстрировала эту самую траву на этом самом поле, выдавая в нем не очень-то поднадзорного паренька, такого себе мелкого хулиганишку, впрочем, довольно-таки безобидного. Что же касается учебы, то «двоек» в дневнике у него было не намного меньше, чем васильков на том поле, в которое он выпустил сворованного из «живого уголка» ежика.

      Втайне замыслив отомстить биологичке Сове, Софье Викторовне, высокой, несколько полноватой, лет сорока пяти женщине с крашеными в темно-бордовый цвет короткими волосами и неизменными очками в тонкой изящной оправе на переносице, за полученный накануне уже третий по счету «кол» в четверти, да еще и постыдное выдворение с урока, Гаврик, конечно же, из своих мерзопакостных соображений, а для «лопухов» – под предлогом подарить свободу бедному животному, после уроков влез в кабинет биологии через окно, в котором предварительно открыл шпингалеты. Он уже хотел было вытащить колючего пленника из клетки, как услышал звук открывающейся двери – Сова что-то забыла в кабинете и неожиданно вернулась.

      – Сижу, боюсь пошевелиться, – продолжал тем временем Гаврик. – Слышу, Сова шкаф открыла, берет что-то. Потом мимо меня прошла, к попугаям. Главное, стоит, насвистывает им, нашептывает – сю-сю-сю, ля-ля-ля. Постояла, посмотрела. Чувствую, – голос Гаврика зазвучал таинственно, – на парту, под которой я сижу, всей своей массой налегла. Ну, думаю, крышка – сейчас заметит. Глаза поднять боюсь, дыхание сперло. Правда, недолго возле меня стояла – через пару секунд где-то, слышу, пошлепала к двери.

      Гаврик, хоть и бодрился, но, заканчивая свой рассказ, с явным облегчением вздохнул и сглотнул слюну, видимо, еще раз пережив то тревожное состояние, которое ощутил, прячась в кабинете от учительницы биологии. Он небрежно отбросил окурок и несколько напряженно улыбнулся.

      – Небось, в штаны наделал, пока под Совой напрягался, – сплюнув, съязвил его одноклассник Ленька Бессонов и засмеялся.

      – Да не то, чтобы сдрейфил, – не среагировал на язвительность Леньки Гаврик. – Просто, такое чувство, будто вора на горячем застукали.

      – Так ты и есть вор, – безапелляционно заметил стоявший рядом, но не куривший Алексей Кобзарь.

      – Причем тут вор, – огрызнулся Витя. – Не хер животных мучить. Тоже мне «Дети, нужно пополнять «живой уголок»!», – передразнил он Сову.

      Все засмеялись. Витькин рассказ и особенно последняя реплика развеселила стоявших кружком ребят: они загалдели, отбрасывая по этому поводу шуточки и перебивая друг друга. Однако Алексея история, поведанная Гавриком, почему-то лишь раззадорила. Он стоял здесь, в компании одноклассников, как всегда, только из чувства коллективизма. Несолидно все-таки отрываться от общества.

      Леша вообще, хотя и был круглым отличником и довольно исполнительным, ответственным, в полном смысле этого слова успешным учеником, нос никогда не задирал и от компании пацанов, независимо от их статуса в классе и школе, старался не отрываться, чем заслужил