Бабочка на штанге. Владислав Крапивин

«аппендикс». В лог, в кленовые заросли уходила кривая деревянная лестница. А из кленов торчали две шиферные крыши, и над ними, на столбе, отражала солнце белая тарелка телеантенны.

      Да, в этом месте (которое называлось «ул. Городищенский лог» – табличка на столбе у лестницы) я бывал и раньше, раза два. И думал: «Прямо бразильские фавелы какие-то. Кто здесь живет?» И вот оказалось, что живут мои новые знакомые. С бабкой, псом Бумселем и соседом дядей Кириллом (который иногда трезв).

      Санчик и Соня проскочили вперед, стали спускаться по шатким ступеням. Оглядывались на меня – будто готовы были подхватить, если оступлюсь. Но я старался ступать ловко – не привыкать, мол. Хотя внутри шевелилась боязнь (вроде как у белого человека перед хижинами туземцев).

      Слева, из кустов зацветающей черемухи, донесся хриплый лай. Я вздрогнул. Санчик и Соня заговорил взахлеб:

      – Не бойся!

      – Это не Бумсель!

      – Это Тушкан дяди Кирилла!

      – Он на цепи, он не выскочит!

      – Да он и не злой, только хриплый!.. Тушкан, тихо ты, тут свои!

      Тушкан поверил и умолк.

      Лестница привела в зеленую полутень, на заросшую лебедой площадку. Лебеда была влажная. На краю площадки оказалась калитка в изгороди из разномастных досок. Санчик ударил ее плечом.

      За калиткой был довольно просторный двор (а сверху его и не разглядеть). С облезлым домом в три окна, с грядками, с сараем. От крыльца к сараю тянулась веревка, на ней сушились пестрые половики и клетчатая юбка. Санчик и Соня нырнули под половики, поманили меня, и мы оказались за сараем – между бревенчатой стенкой и покрытым чертополоховой чащей откосом. За стенкой послышались громкие взвизгивания. Кто-то нетерпеливо скребся в крохотную, как корабельный люк, дверцу.

      – Сейчас, сейчас!

      Санчик выдернул из щеколды сучок. Дверца люка опрокинулась в траву. Из квадратной дыры вылетело что-то… вроде как пушечное ядро, обросшее черной шерстью.

      Ядро ликующе верещало и ухитрялось прыгать на грудь сразу Санчику, Соне и мне. Я был в одну секунду облизан от кроссовок до ушей и едва устоял на ногах.

      – Бумсель! Фу!.. Тихо ты! Кому говорят! Смирно, балда! – вопил Санчик, уворачиваясь. – Сидеть!

      Бумсель пронесся вокруг нас по стремительной орбите и вдруг сел на задние лапы. А передними замахал перед грудью. Вот, мол, какой я послушный…

      Теперь появилась возможность его разглядеть. Курчавого и косматого.

      Наверно, это был пудель. Скорее всего, не чистокровный, а со всякими примесями. Виделось в нем что-то и от терьера (который живет у наших соседей и которого я вежливо обхожу стороной). Мордашка бородатая такая… А глаза как блестящие черные маслины. Здесь была тень, но в глазах Бумселя все равно горели солнечные точки. Из-за спины его разлетался мусор – там бешено вращался похожий на мохнатую кочерыжку хвост. Два пучка шерсти, заменявшие уши, то вставали торчком, то падали на глаза.

      Сразу же я понял, что в этом существе нет ни капли зла. Что никогда оно не рыкнет на меня, не оскалит зубы, не ощетинится. Что в нем только веселье, любовь и счастье от того, что рядом