Бабочка на штанге. Владислав Крапивин

и параллельные миры это одно и то же! Дальние превращаются в параллельные и сразу становятся близкими…

      У меня «шарики стали буксовать в извилинах». Но тут наш спор оборвала машина-поливалка. Шофер провел ее рядом с тротуаром и обдал наши ноги хлесткими брызгами. Конечно же нарочно! Чибис взвизгнул и подскочил. Ну да, он же отчаянно боится щекотки. Я погрозил вслед поливалке кулаком. Та нахально вильнула задом цистерны.

      Чибис смеялся и махал в воздухе то одной, то другой ногой. Я тоже помахал. Влажную кожу так замечательно обдувало ветерком!

      – Как ты думаешь, это было доброе или вредное дело? То, что нас обрызгали?

      – Конечно, доброе! Шутка же! – решил Чибис.

      – Тогда, может, астероид Юта пролетит мимо? Ну, тот, про который недавно голосили американские астрономы…

      Чибис покивал:

      – Да, знаю!.. Сегодня на православном занятии Бабаклара как раз про него спрашивал отца Бориса…

      – Бабаклара? Он разве ходит на эти занятия?

      – Иногда ходит. Говорит, ради интереса. Чтобы поспорить… Нынче спросил: «Отец Борис, эта Юта, она что? Наказание Господа или просто космический кавардак? Вляпает она в нас или пролетит?»

      – А тот?

      – Отец Борис говорит: «Уверен, что пролетит, Господь милостив…»

      – На Бога надейся, а сам не плошай, – сказал я.

      – А как тут «не плошать»? Молиться только… Не пошлешь ведь навстречу этой Юте ядерные ракеты, как в американском кино…

      – Можно бы и послать! Общими стараниями! Лучше, чем воевать там и тут…

      – Сейчас уже поздно. Денег не наскрести на это дело: мировой финансовый кризис… Клим, а ты почему не ходишь на уроки отца Бориса? Из принципа или времени жалко?.. Он интересно рассказывает…

      Я почувствовал, что надо отвечать честно. Не такой момент, чтобы валять дурака.

      – Чибис, ты вот очень боишься щекотки, да?

      – Ну…

      – А я очень боюсь боли и крови… Когда мне было пять лет, меня сильно покусали бродячие собаки. Накинулись почему-то… Следов не осталось, но боль запомнилась. И с-страх ос-стался… – Это проснулось давнее заикание. – Понимаешь, теперь я даже не для себя боли боюсь, а вообще… Когда мушкетеры в кино втыкают шпаги в гвардейцев, я зажмуриваюсь незаметно… как дурак…

      – Вовсе ты не дурак, – тихо сказал Чибис. – Но при чем тут отец Борис?

      – Он-то ни при чем… Но когда рассказывают, как распинали Христа… гвоздищами… Я слушать про такое не могу. И на картинах не могу это видеть… Потому что беспомощный… У него такая боль, а я ничего не могу поделать, не могу заступиться. Будто виноват…

      Чибис долго шагал молча. Чуть сутулился. Потом сказал, поддавая кроссовками снятый рюкзак:

      – А ты… вот и рассказал бы про это отцу Борису.

      – Нет, я про это никому… только тебе, первый раз…

      Чибис покивал на ходу: понятно, мол. И встряхнулся, перескочил на другую тему:

      – Книжку-то японскую не забудь завтра, ладно?

      Поздно вечером собралась гроза. Я стоял